— Привет, Ром.
— Марго…, ты божественно красива, — как всегда, сделал ей комплимент Молотов, устало улыбнувшись правым краешком рта.
— Спасибо.
— Тебе спасибо. Я понял, что ты сумела убедить Мейерхольда меня защищать. Я безгранично тебе благодарен, — искренне говорил Молотов, а его благодарность являлась исключительно редкой гостьей в калейдоскопе его чувств.
— Я же обещала… Ром, как ты здесь?
— Шикарно, — улыбнулся Молотов, а в глазах промелькнула такая жуткая тоска, что у Риты пробежали мурашки.
Никакой спеси, никакого самолюбования, никакого чувства превосходства и высокомерия. Ничего этого, столь привычного для образа Молотова, сейчас не осталось.
— Ром, а если серьезно? Как в камере? Кто там сидит? Как там тебя приняли?
— С хлебом, солью, — засмеялся в ответ Роман. И в ту же секунду вспомнил, как проснулся в первое утро.
Поскольку в камере находилось явно больше народа, чем предполагалось, спать Молотову, естественно, пришлось на полу, на своем же пиджаке от «Brioni». Проснулся он от чувства тяжести на груди, отчего несколько спирало дыхание. Он приоткрыл глаза, и первое, что заметил — перед ним кругом стоят все сокамерники и с интересом его разглядывают. И через миллисекунду все стало ясно, они ждали его реакции… Реакции на сидящую на его груди крысу! Безусловно, первое, что хотел сделать Молотов это подскочить на ноги, но в то же мгновение поняв, что это вызовет дикий ржач, решил действовать иначе. Не моргнув глазом, в один миг, он крепко схватил крысу за туловище и со всей силы ударил ее головой об пол. Вокруг разлетелись брызги крови вперемешку с крысиными мозгами. Ему самому хотелось от этого блевануть, но он продолжал держать невозмутимое лицо.
— Мужики, извините, не думал, что такой фонтан получится, — сказал он, всем тем, на кого прилетели остатки крысиной башки, — А их тут много?
— Бывает, забегают, — ровным, размеренным тоном ответил один седовласый мужчина, и Роман в ту же секунду понял, кто здесь главный.
— Ясно, буду иметь в виду — спать одним глазом.
— Поговорим? — скорее сообщил, нежили спросил пахан.
— Безусловно, спрашивай, отвечу, — согласился Роман.
— Встань, пойдем ко мне на нары.
Роман поднялся, и уселся на нижних нарах, куда ему было указано.
— Эй, ты, крысу — в парашу! — распорядился седовласый, какому-то забитому мужичонке, что и сидел непосредственно рядом с этой самой парашей.
— Он кто? — спросил Роман, кивнув в сторону того, кто убирал раздолбанную крысу.
— Дерьмо. Он свою падчерицу несовершеннолетнюю изнасиловал. Пускай пока у параши сидит, все равно скоро его попишем. А ты за что? Только не юли, все равно потом узнаю, хуже будет, если красивую статью себе припишешь.
— Не, моя не красивая.
— Что девочек развращал или старушек грабил?
— Нет. Меня обвиняют в убийстве.
— А ты не при делах?
— Нет. Я ее не трогал. Вернее, трогал, но не убивал. Я когда уходил эта мадам живая в комнате оставалась, а потом ее зарезанную на кухне нашли.
— Кто такая была? — задавал вопрос за вопросом пахан.
— Любовница бывшая.
— А чего тебя взяли?
— Видели, что я в тот день у нее был. А во-вторых, у нее под ногтями частички моей кожи, а что это значит? Значит — защищалась. Говорят, непреднамеренное убийство. Типа я напрягся, что она моей невесте расскажет о моих изменах, и я ее прирезал.
— А что, такого не могло быть?
— Нет. Невеста моя и так в курсе, я ей еще раньше рассказал, она меня простила.
— Ну, значит думай, кому ты насолил, чтобы тебя так подставить.
Роман не смог сдержать ироничной улыбки.
— Что, врагов нет? — желая понять причину усмешки Романа.
— Есть. И если на каждого думать, то я сроду концов не найду.
— О как?! Интересно. Как хоть тебя зовут-то?
— Роман.
— А, ясно. А меня — Шило. Фамилия у меня — Шилов, так и пошло, — весьма культурно пояснил Шило, — Так что, думаешь без вариантов? Сядешь?
— Сяду.
— Ну, а адвокат-то у тебя есть?
— Да, невеста нашла.
— А ты вообще кто?
— В смысле? — уточнил суть вопроса Роман.
— Ну, на воле кем был?
— А какая сейчас разница? Здесь-то я никто.
— Сечешь фишку, молодец, понтовых тут не любят. Но по тому, как ты ловко расправился с крысой, видно, что крови ты не боишься. Что детство трудное?
— Почему? Нет. Детство-то как раз у меня замечательное было. Вырос в интеллигентной питерской семье. Отец — ученый, доктором химических наук. Да я и сам химик. Окончил аспирантуру, кандидат в доктора, — с какой-то усмешкой над самим собой рассказывал Роман.
— Темнишь ты чего-то. Не похож ты на ученого. Ты на братка больше смахиваешь. Не простой ты пацан, ой не простой, как пить дать. Бизнесмен что ли?
— Ну, можно и так сказать…
— О, не миллионер случайно? — с каким-то интересом поспешил спросить Шилов.
— Какая разница. Там, может и миллионер, а тут — никто.
— Ну не скажи, деньги везде в почете. И что ты свидетелей себе купить не можешь, которые бы сказали, что видели тебя где-нибудь в то время, когда эту девку резали? Да у тебя, небось везде связи, от братвы до прокуратуры.
— Есть знакомые…
— Ты че сидеть хочешь что ли, я никак не врублюсь?
— Заслужил, значит, сяду, — спокойно рассудил Молотов.
— Что, были все-таки грешки? По глазам вижу, были.
— Были.
— Че за история? Рэкет что ли? — предположил Шило, по жизненному опыту зная, что больших денег честно не заработаешь.
— Нет. Рэкетом я никогда не занимался. А вот за отца мстил. Не остановился вовремя.
— О, как?! Убивал? А, можешь не отвечать, по глазам вижу — убивал. Ну, родители — это святое. Я бы за отца тоже убил. Говорил же я, что не простой ты пацан. Сто пудов, со всеми авторитетами знаком. Чуешь, небось, что в случае чего, за тебя нам бошки пооткручивают, вот и ровный, как в танке.
— Не думаю. Тем более, если мне перо в бочек засунут, мне уже пофигу будет, открутят там вам что-то или нет.
— А чего сразу не сказал, что крышованый?
— Никакой я не крышованый. Если и есть знакомые из криминальных структур, то большинство из них в Питере, Коваль, например. А в Москве я только Левашова знаю, — честно и абсолютно без всякой бравады, сказал Роман.
— И ты так легко называешь такие имена? Да одно знакомство с Левашовым чего стоит! А Коваль вообще главный человек в Питере в свое время был и сейчас по нашим законам живет! Откуда знаешь-то?
— Коваль когда-то помог мне отомстить за отца, а я потом помог ему, правда уже материально. А с Левашовым у нас дома рядом, ходим друг к другу на шашлыки при случае. Ну, а еще он один из самых важных клиентов моего банка, — выпалил Роман, и вдруг задумался, а не ляпнул ли он лишнего?
— Банка говоришь? Банкир что ли? А ну-ка разрисуй-ка свою биографию поподробнее, — с явным интересом к персоне Романа, попросил Шилов.
— Меня зовут Роман Валентинович Молотов, — спокойно начал рассказывать Роман, вовсе не желая производить какое-либо впечатление, тем более, он оставался абсолютно уверен, что здесь мало кто увлекается изучением имен из большого бизнеса.
— Стоп. Молотов говоришь? Я вот про Молота слышал. Не ты ли это, ненароком? — неожиданно для Романа, спросил его Шило.
— Ну, допустим, некоторые люди меня так называют…
— Ясно. Ты при Ковале был, говорят, в каком-то деле ему помог, а потом ты в «честный» бизнес свалил, так?
— По сути да.
— И что в натуре банкиром заделался?
— Ну, да… У меня контрольные пакеты акций «РосФинБанка» и «РосНикеля», — ответил как на духу Молотов, хотя и не знал, чем это для него обернется.
— Нихрена! Так ты — олигарх?! Мужики — среди нас олигарх, сидит, твою мать! — на всю камеру выкрикнул Шило, — А мы его на пол? К крысам?
Все в камере утихли и уставились на Романа. Он не мог понять, чего ждать. Но ему почему-то казалось, что его сейчас замесят в костный фарш.
— Ну, Хоббит, чего уставился? — обратился к кому-то Шилов, — Освобождай место, иерархия, твою мать!
