Адам понимал, что ещё немного и начнётся страшное, но всё же шёл вперёд, прикрывая лицо рукавом кандуры, и старательно гнал от себя тревожные мысли, что давно сбился с пути.
Поднявшись на очередное возвышение, эмир принялся вновь внимательно осматривать бесконечные просторы Блароха в поисках того самого бархана в форме змеи, которому не страшны были ветра и бури. Но воображение мужчины отказывалось рисовать подобные образы, отчего казалось, что он просто ушёл не туда.
Солнце начинало решительно садиться. В любой другой день у Адама оставалось бы в запасе еще часа три, а то и четыре, пока оно полностью не скрылось за линией горизонта. Но только не сегодня. Растущее впереди с немыслимой скоростью облако песчаной бури грозилось поглотить солнечный свет в кратчайшее время.
Стоя на вершине бархана, обдуваемый порывистым ветром, Адам прикрыл глаза и постарался прислушаться к голосу сердца. Только на него у эмира оставалась последняя надежда.
Почему, открыв глаза, мужчина пошёл именно в том направлении, куда резвый ветер свирепо гнал клубы пыли, он сам не мог понять. Просто именно туда держала путь его душа.
С каждой минутой идти становилось всё сложнее: ветер чудовищно бил в лицо, темнота постепенно окутывала всё вокруг, да и видимость от взвеси в воздухе частиц пыли неумолимо снижалась. Адам давно уже понял, что навряд ли сможет выйти к тому самому бархану, за которым жила Зухария. Но сейчас он жалел о другом: ему было до безумия обидно, что он так и не смог помочь Энн. И тут судьба отважилась сыграть с Адамом ещё одну шутку.
Остановившись на вершине очередного бархана, он заметил что-то чёрное, неподвижно валяющееся у подножия следующего: огромного и изгибающегося подобно змее. Он нашёл его! Тот самый бархан, о котором говорил Юсуф. Спутать его с другими и правда было невозможно! Но сердце Адама грозилось выпрыгнуть из груди совсем по другой причине. Взгляд эмира был прикован к груде старого тряпья, под которыми он всё отчётливее и отчётливее высматривал тело девушки с огненно-рыжими волосами, развевающимися в разные стороны от усиливающегося ветра.
Первое желание — бежать! Сломя голову, не разбирая земли под ногами, нестись к ней! Но липкий страх, что он всё же опоздал, сковывал его движения, вынуждая впасть в ступор и неподвижно стоять на месте, не сводя взгляда с золотистых локонов.
"Мираж" , — стучало в висках!
"Так не бывает", — оправдывал видения разум.
"Она жива", — нашёптывала интуиция.
Сквозь страх и неверие, отчаяние и несокрушимую надежду Адам приближался к неподвижному телу девушки, в голос моля Всевышнего о чуде.
Самые тяжёлые шаги — это шаги в неизвестность! Но как бы тяжело ни давались они эмиру, он продолжал идти вперёд, ускоряясь с каждой секундой.
В полной уверенности, что девушка , чьё лицо было укрыто тканью, мертва, и слабой надеждой, что это была не Энн, Адам присел рядом и несмело приподнял чёрные лохмотья.
И всё же это была Энн. Точнее, ее измученное, всё в синяках и ссадинах тело, присыпанное песком и укутанное в грязные лохмотья. Звериный вой вырвался наружу из груди эмира. Он не мог поверить, что нашел ёе, и не хотел верить, что опоздал!
Сердце Адама мучительно разрывалось от боли, глаза жгло от беспомощных слёз, а в душе собирались тучи, не идущие ни в какое сравнение с теми, что приближались из-за горизонта. Его ладони тут же принялись освобождать лицо Энни от песка и налипших волос. Он кричал, звал её. Прижимал к груди. Адам чувствовал её тепло и не мог поверить, что она больше к нему не вернётся. Он пытался нащупать её пульс или прислушаться к дыханию, но приближающаяся буря громовыми раскатами заглушала всё на свете.
Достав флягу с водой, Адам смочил лицо Энни, нечаянно задев её потрескавшиеся губы, которые от мимолётного прикосновения чуть вздрогнули, заставляя эмира поверить в чудо.
Энни была жива. Но только одному Аллаху было известно — сколько времени провела она, лёжа на раскалённых песках Блароха, под палящим солнцем, без единой капли во рту. Набрав в рот небольшое количество жидкости, Адам прикоснулся к губам девчонки, пытаясь хоть как-то напоить ту, и пусть медленно, но ему это удавалось. Буквально несколько крохотных глотков смогли привести Энни в чувство. Её веки встрепенулись и слегка приоткрылись, но тут же вновь погрузились в забытье. Только это было уже неважно. Главное — она была жива! Теперь Адам знал точно!
Он тут же поднял её — лёгкую и почти невесомую— на руки и прижал к себе, чтобы спрятать от дикого и колючего ветра, который с каждой секундой становился всё сильнее и безумнее. Буря! Она была слишком близко! Убежать от неё было невозможно, как и остаться в живых, если не найти никакого укрытия.
Песок, поднимаемый бешеными порывами в воздух, резал глаза, забивался в рот и нос, не давая нормально вдохнуть. Темнота, накрывающая своей пеленой всё вокруг, мешала разглядеть скалу, обещанную Юсуфом, которая могла стать спасением для Адама и Энни. Закрывая ослабленную девчонку собой, мужчина нёс её всё дальше и дальше, почти наугад, прислушиваясь только к своей интуиции. И она не подвела.
Скала выросла перед ними словно из ниоткуда. Высокая, серая глыба посреди песков. Там, за ней, долгожданный и спасительный оазис пусть с дряхлым, но всё же шатром Зухарии, который позволил бы выжить. Но дойти до него Адам не успел. Добравшись до подножия скалы, ему в спину ударил огромный столб пыли вперемешку с песком и мелкими камнями, едва не снеся его с ног. Видимость упала до нуля. А спёртый пыльный воздух словно и вовсе был лишён кислорода.
На ощупь, одной рукой упираясь в камень, второй стараясь удержать Энни, уткнувшись носом в грязные лохмотья девчонки и зажмурив от пыли глаза, Адам продолжал движение, пока случайно не наткнулся на небольшое углубление в скале. Усадив туда Энни, он сам встал напротив неё и накинул себе на спину самодельное одеяло Юсуфа, соорудив таким образом живой шалаш для девчонки и обеспечив себе немного воздуха без едкой примеси пыли.
Песок бил нещадно, царапая и разрывая поверхность ткани, а необузданные порывы ветра пытались из всех сил оттеснить Адама от скалы. Несколько часов безжалостных истязаний , кромешная темнота и неуёмный страх окружали мужчину, продолжавшего прижимать к груди девчонку. Как никогда прежде, его пугала неизвестность. Но ещё большим в его груди было желание выжить. Именно сейчас, когда он нашёл свою Энн.
Закрывая своей спиной Энни от бури, Адам, казалось, вовсе не замечал капризов природы. Пусть снаружи и бушевала стихия, здесь — в их маленьком мире на двоих — было спокойно и тихо. Энни была так близко, что эмир наконец смог уловить её слабое дыхание, а значит было за что мужчине благодарить Всевышнего. Именно в молитве, проникновенной и негромкой, и прошли несколько часов кромешного ада. Но как быстро буря началась, так же резко она и стихла.
Раскрыв глаза и слегка отклонившись от девушки, Адам скинул со спины изодранное в клочья одеяло и осмотрелся. Темнота. Кромешная мгла, в которой не видно было совершенно ничего. Ночь, опустившаяся на землю, смешалась с остатками пыли, лишая возможности видеть и мешая полноценно дышать.
— Долго ты беднягу ещё мучить будешь? — раздался позади хриплый старушечий голос, который Адам узнал бы из тысячи подобных: слишком часто он вспоминал слова Зухарии. — Иди за мной!
Эмир оглянулся, но никого, конечно же, не увидел, а про себя подумал, что просто показалось. Несколько часов под давлением спёртого и грязного воздуха могли лишить рассудка любого.
— Вера способна творить чудеса, — вновь прозвучал голос Зухарии, но уже чуть тише, словно старуха отошла подальше. — Главного глазами не увидишь! Закрой их и иди за мной.
Недоверчиво встряхнул эмир головой, словно пытался отделаться от назойливого голоса. Ему было не по себе. Сильнее прижав к груди Энни, он снова и снова крутил головой, пытаясь разглядеть хоть что-то.
