Муж у нее никакой, клоун ряженый, бывший мент. Зарвался — ушли. Кто там дальше, — задумывается, — Тетка по матери, она вот снова врачует. Её на пять лет отстраняли.
— Реши. Жестко, — мысли об этой суке выводят мгновенно, — Что с врачом?
— Макар Викторович, — начинает не смело, понятно уже, — Как сквозь землю, но я обещаю. Лично найду.
— Договорились, ищи, — скидываю вызов.
Мстительность осталась из прошлого. Как и курение, плохая привычка. В тоже время уважение не всегда помогают, методы обучения бывают разные.
— Макарий, ты тут? — в кабинет заглядывает мама.
Автоматически улыбаюсь. О чем я там говорил? Отношение мамы особенное, мне ли не знать. Учился я всегда хорошо, но поведение было отвратным, это сейчас уже гонор утих. Сколько бы ей в школе не жаловались учителя, ответ всегда был один — «Макар наш не мог». Она реально так думала, а я пользовался.
— Почти закончил, — стараюсь подавить вспышку гнева, что посетила минутою ранее, — Спускаться?
— Да, мы с Ольгой уже почти всё накрыли. Отец на подходе, — киваю, — Может, останешься на подольше? Нам тебя не хватает.
Стыдно, что тут ещё скажешь. Откупиться деньгами от родителей… Сын я не лучший.
— Вернусь с юга, и приеду к вам на несколько дней, — чуть не сказал «приедем», захочет ли Ия — вопрос.
— С девушкой? — поднимаю на мать удивленный взгляд. Чтоб было понятно, с ними никого не знакомлю, после той самой, — Ты просто другой последние месяцы, — поясняет очень мягко, — Я подумала, может у тебя взгляды на семейную жизнь изменились.
Главная тема для матери — отсутствие у меня детей. У нее в двадцать уже я был. Потом родилась и сестра, у которой дети уже выросли. Понятно к чему она ведет.
— Посмотрим, — обсуждать что — то с ней, гиблое дело. Фантазия очень богата. Обижать отстраненностью тоже не хочется.
— Макар, она молоденькая? Надо бы да, рожать ведь ещё, — кто б сомневался. Взгляд становится строже, — Не ругайся ты. Я всё поняла, буду ждать, — судя по всему настроение у матери приподнимается. Как мало надо для счастья.
— Макар Викторович, — обращается «помощник». По мнению Илья, я видимо, немощный, — Приземлимся в Геленджике. Ближе никак, рейсы отменяют пачками.
Странно. Обычно пилот общался со мной напрямую. Ну да ладно, будем считать рожа у меня слишком серьезная последнее время. Неконтролируемое тревожное состояние. Хочется думать, что я так остро чувствую усталость Ии.
В памяти всплывают слова Егора «Она вечно во что — то влипает. Маяк для убогих». Хочется думать, что к убогим относятся люди, которым она постоянно стремится помочь, а не психи.
Беспокойство растет. Не есть хорошо.
Пару часов и увижу её. Радует. Так или иначе, её уникальность я понял сразу, просто степень сразу не прочувствовал. Вместе пробыли, всего ничего. В башку же, словно гвоздь забили, теперь я помечен. Она магнит и притягивает к себе за этот чертов метал.
— В машине жди, — говорю на автомате, паркуясь. Кататься на пассажирском совсем не мое. Чаще это чем — то обусловлено.
Только поднявшись на нужный этаж понимаю, что — то не так. Общая дверь на две квартиры, открыта. Был я тут всего раз, но отчетливо помню, Ия её запирала.
Предчувствие мрачное.
В квартиру дверь просто прикрыта, мыслей стучать не возникает, дергаю её на себя, тут же оказываюсь в широком коридоре — прихожей. Первое что вижу на входе, это капельки крови на полу. Тонкий пронзительный вскрик. Ия.
Пару мгновений, и в комнате нахожу одну из самых ужасных на своей памяти картин. Ия лежит на полу и бьется, голова отвернута в сторону, лица её не вижу. Сверху над ней нависает Денис, одна рука на шее Ии, вторая, которую она удерживает двумя своими, у нее между ног.
Понять, что он ей шепчет, не успеваю. Ярость неистовая, сдерживать которую желания не возникает. Убить — разорвать. Других установок не существует.
— Макар, он не дышит, — понимаю, что за руки сзади хватают. Похрен. Продолжим, — Ты девушку пугаешь, — орет мой помощничек в ухо.
Теперь отрезвляет. Оборачиваясь, вижу Ию. Прижата к стене. В глазах её вижу отражение собственной боли.
Глава 50
Сижу рядом с Ией и боюсь к ней притронуться. И дело совсем не в том, что руки в крови и могу её испачкать. Не хочется жизнь её портить… от слова совсем.
Сейчас она выглядит еще более хрупкой и маленькой. Колени прижаты к груди. Голова почти касается ног, за растрепанными волосами лица не видно. Не плачет, не всхлипывает, не трясется. Застыла. Перевожу взгляд на открытые участки кожи ног, на них виднеются красные пятна. Бешенство снова несется по крови. Рядом с ней надо себя контролировать. Смотрю, как она поджимает пальчики ног.
— Маленькая, — аккуратно касаюсь её волос, — Пойдем отдохнешь. Парни здесь всё уберут, — через плечо бросаю на них взгляд, те тормознуто кивают.
Поднимаюсь на ноги и протягиваю Ие руку. Немного помедлив она протягивает мне свою. Помогая подняться, замечаю, некоторые ногти сорваны под кожу. Они у нее свои, крепкие, овальной формы. Еще когда в первый день она рядом уснула, успел рассмотреть её всю, от корней волос до ногтей. И даже их обломала, так цеплялась в руку обидчику.
Обнимаю её за плечи выводя в коридор. Виктор негромко произносит:
— В течение получаса
