протягивает небольшой чемоданчик Глебу, тот отдает его Косте. Не тяжелый, судя по тому, как держит его довольный малыш.
Красивый женский голос объявляет, что посадка на рейс задерживается. Мужчины прислушиваются, поворачивают головы на табло. Неужели Глеб действительно решил улететь? Вот так, не попрощавшись, сейчас?
– Глеб! – на весь огромный шумный зал кричит моя Яна. Пронзительно так, взволновано. Тоже испугалась, что больше не увидит Глеба.
Ее крик потонул среди оживленной толпы улетающих, ожидающих и просто работающих здесь людей. Но Глеб как будто услышал или сердце подсказало. Оглянулся, начал обводить зал внимательным взглядом, пока не остановился на мне.
Мир замер. Исчезло все – люди, звуки, стены, голос диктора. Расстояние в несколько десятков метров сократилось до миллиметров. Мы смотрим друг другу в глаза, не мигая. В его светло–карих, опушенных густыми темными ресницами, я считываю удивление вперемежку с восторгом. Он рад нашей встрече! Ведем друг с другом немой диалог, признаваясь одновременно в одних и тех же чувствах.
И только спустя некоторое время все вернулось в обычную рутину, а под ребрами наконец началась барабанная дробь.
Яна потянула меня в сторону Глеба и Кости. Глеб, пожав руку собеседнику и попрощавшись с ним, присел и указал Косте на нас. Мальчик, увидев меня, тоже обрадовался, и они вместе поспешили нам навстречу.
Останавливаемся в двух шагах друг от друга.
Не могу прервать зрительный контакт с Глебом, но и слова вымолвить не получается.
– Глеб, ты хотел от нас улететь? – Яна спрашивает с обидой в голосе.
– Что? – удивляется. – Нет!
– Тогда что ты здесь делаешь? Вы делаете, – поправляется, с прищуром изучая Костю.
Глеб присаживается перед моей дочкой на корточки.
– Помнишь, ты говорила, что хочешь, чтобы папа тебе собаку подарил? – Яна несмело кивает. – Я хочу подарить тебе собаку.
С этими словами Глеб сделал знак Косте, чтобы тот дал ему чемоданчик. Мальчик как будто только этого и ждал. Каково же было мое удивление, что этот чемоданчик оказался переноской для животных, а там…
– Держи, – открыв боковую створку переноски, под восхищенный "Ах" моей русалочки Глеб вытащил маленький светло–рыженький пушистый комочек с черными глазками–бусинками. – Это мальтипу. Она теперь твоя.
Дочь неверяще уставилась на подарок. В голубых глазках образовались слезки. Губешки растянулись в подрагивающую улыбку.
– Ну что ты, Яна, бери, не бойся. Это наш с Костей тебе подарок.
Костя закивал и заулыбался. Протянул ручку и погладил дрожащего щенка по головке.
– Не бойся, – повторил за Глебом, – она не кусается. Это девочка. Ей надо имя плидумать.
Все это время я стою, не шелохнувшись и закусив губу, чтобы не расплакаться. Уровень трогательности момента зашкаливает.
Яна осмелилась и взяла щенка с раскрытых ладоней Глеба. Обняла мальтипу двумя руками и прижала к груди, склонив голову.
– Я ее назову Мультяшкой, – поделилась с Костей. Тот одобрил широченной улыбкой.
Дети увидели поблизости свободную скамейку, пошли туда. Уселись и полностью забыли о нас, увлекшись собакой.
– Эй, ты чего? – Глеб поднялся с корточек, подошел ко мне близко–близко. Взял мое лицо в ладони, заставив поднять на него глаза. Стер большими пальцами со щек две мокрые дорожки. Коротко поцеловал в губы, наплевав на приличие и на то, что мы стоим посреди здания аэропорта и вокруг сотни глазеющих на нас людей. – Не плачь, мы никуда не летим. В этом городе просто не оказалось мальтипу, пришлось срочно заказывать из столицы. Она с документами, папа с мамой с какими–то там титулами, я, если честно, не разбираюсь.
– Я так испугалась… – улыбаюсь сквозь слезы. – Я тебе звонила вчера, сегодня…
Глеб отстраняется, хлопает себя по карманам, осматривается.
– Телефон в машине. Черт, я же его на беззвучный вчера поставил, пока Костя спал, и забыл. Кстати, Катя, – Глеб озабоченно сводит брови к переносице, нащупывает что–то в кармане, достает горсть свернутых в трубочку бумажек. Те самые, что были в Янкином печенье, – я просто обязан исполнить еще одно желание твоей дочери, – высыпает все фанты в мои сложенные лодочкой ладони.
– Откуда у тебя столько? – удивляюсь. – Я ни одной потом не нашла и никто так и не сказал мне, что тут написано.
– А ты прочти.
Разворачиваю один листок, второй, третий. Везде написано одно и то же. Кривыми буквами, прыгающими в разные стороны, слова не в полном комплекте, но я чувствую в каждом листочке искреннее пожелание моей малышки. "Жиница на Кати" – так мило и необыкновенно трогательно.
– Влад с Василием Викторовичем вытащили все фанты из печенья и мне отдали. Сказали, чтобы наверняка исполнилось. Ты же понимаешь, что у тебя нет шанса отказаться, Морозова Екатерина Александровна? – играясь, Глеб обвивает меня за талию, притягивает к себе. – Видишь, сколько аргументов за? – кивает на детей, дружно играющих со щенком. – Жениться будем?
– Если бы ты не предложил, это сделала бы я, мой ангел–хранитель!
– Догадалась, да? – заглядывает мне в глаза.
– Нет, – сокрушаюсь честно, – подсказали. Почему сам не признался?
Пожимает плечами.
– Так. Не хотел, чтобы ты чувствовала себя обязанной, а пошла за меня замуж исключительно по любви.
– Я согласна, Глеб! Исключительно по любви!
– И с Костей.
– Обязательно с Костей! Замечательный у нас сынок.
– И дочка.
В моей сумочке, перекинутой через плечо, завибрировал телефон. Изловчившись, но не выпутываясь из капкана рук любимого, достаю мобильный. Пашка звонит.
– Катюха, – басит в трубку Дуэйн, – извиняй, я сделал все, что мог. Ближайший рейс задержал на пятнадцать минут, предыдущий вернуть не смог, так что дальше сама.
– Паша, – смеюсь счастливо, – все хорошо, мы нашли Глеба!
– Оу, понял, отлично, отпущу самолет. Слышь, Морозова, чур свадьбу гулять будете в моем ресторане, иначе обижусь!
– Хорошо, – хохочу, уворачиваясь от щекочущих кожу губ Глеба. Отключаю телефон. – Поедем домой? – спрашиваю будущего мужа.
– Поедем. Костя, Яна, – зовет ребятишек. – Домой поедем?
Мальчик и девочка, поднявшись со скамейки, подошли к нам. Из-под Янкиных ладошек смело выглядывают черные бусинки Мультяшки.
– Поедем! Бабуля пирожки обещала постряпать с яблоками. Костя, ты любишь пирожки?
– Люблю, – малыш растерялся. Посмотрел своими огромными черными глазищами сначала на меня, потом на Глеба. – Я тоже с вами поеду?
– Ну конечно! – в три голоса отвечаем ребенку.
Присаживаюсь
