в себе, да, Нахал?
Она и не подозревала, как много для меня значило то, что она назвала меня как прежде.
– Ну, да, уверен. Похоже, что только один из нас не может контролировать себя, и это именно ты.
– В отношении тебя я полностью себя контролирую.
Я наклонился к ней.
– Тогда поехали со мной. Подари мне хоть одни выходные, прежде чем примешь решение. Пожалуйста.
Я видел, как ей мучительно больно принять решение.
– Дай мне подумать.
Что ж, это все же лучше, чем отказ.
– Хорошо.
– Мне действительно пора ехать.
Я вышел из машины и встал рядом, когда она запустила двигатель. За секунду до того, как тронуться с места, она опустила стекло окна.
– Хорошее имя, кстати. Мне нравится, – бросила она, отъезжая.
Прошло почти два дня с тех пор, как я говорил с Обри на лужайке перед домом, а она все еще не давала знать о своем решении. Одиннадцать дней. Время отсчитывало часы и дни, и я был бессилен остановить его бег.
Оставалось только надраться до чертиков.
Что я и сделал, сидя все в том же баре через дорогу от мотеля. Подозреваю, что в тот вечер я выпил больше, чем за все последние пять лет своей жизни.
– Карла, дорогуша, налей, еще.
– А не хватит ли тебе, горячий парень?
Мои мозги, к сожалению, еще не отключились.
– Как бы не так. – Я поднял бокал и потряс его, заставив звенеть кусочки льда.
Она взяла бокал и наполнила его жидкостью, по цвету подозрительно напоминающей простую газировку, затем обошла стойку с другой стороны и присела рядом со мной. Приближалось время закрытия, и я сидел на этом стуле уже около шести часов. Кроме нас двоих, в баре никого не осталось.
Карла подождала, пока я подниму на нее взгляд, и только тогда сказала:
– Она – идиотка. Ты – классный парень. Мне даже не надо знать Дика, чтобы понять, что она делает большую ошибку. И это не только потому, что ты горяч в постели и что твое тело так же совершенно, как и твое лицо. Все дело в том, что вы обречены быть парой.
Я издевательски фыркнул.
– Я-то уж точно обречен.
– Я серьезно, Чэнс. Если бы какой-нибудь парень предпринял хотя бы половину твоих усилий, пытаясь меня впечатлить, уж я бы это оценила. Ты не отступаешь и выкладываешься перед ней день ото дня, хотя знаешь, что она вполне способна отбить чечетку на твоем сердце.
– Спасибо тебе, Карла.
– Всегда пожалуйста. Но это правда. А еще… я сама видела, как многие женщины пытались подцепить тебя здесь, а ты даже не взглянул ни на одну из них. Если подумать, что ты ни разу ни с кем не перепихнулся за эти два года, то это сам по себе подвиг.
– Осталось одиннадцать дней. Полагаю, мне следует подумать, как, в конце концов, удержаться в седле, если события сложатся не в мою пользу.
– Вот что я тебе скажу. Через одиннадцать дней все прояснится. Допустим, у тебя ничего не получится, и ты потерпишь поражение. Ты встретишься здесь со мной. Я почту за честь помочь тебе пережить это. Никаких разговоров. Никаких удавок. Мы просто пройдем в твой номер на той стороне улицы, и я позволю тебе, ковбой, оседлать себя и в этой скачке выплеснуть все твое отчаяние.
– Ты бы действительно это сделала?
– Для тебя? Я мечтала сделать это с тобой с тех пор, как однажды ты вошел в эти двери. – Она быстро поцеловала меня в губы и выпроводила из бара.
На следующее утро я проспал, и мне пришлось нестись в «Старбакс» во весь опор. Когда я ворвался туда, было около девяти, и очередь выстроилась длиннее обычного. Я еще не проверил свой телефон, поэтому включил его, пока стоял за заказом. Чертово устройство зажужжало прямо у меня в руках.
Я испытал радостное волнение, когда увидел, что пришло новое сообщение:
Обри: ОК. Пятница, в шесть вечера. Я в твоем распоряжении на все выходные.
Я выдохнул с огромным облегчением. Было такое чувство, что все последние дни я жил, задержав дыхание. Мелани позвала меня по имени, когда я все еще таращился на экран телефона.
– Два кофе?
– Конечно! – кивнул я, продолжая улыбаться, как идиот.
– А что Обри будет сегодня на завтрак?
Я откинулся на спинку стула и заглянул в меню.
– Мне два маффина с шоколадной крошкой, пирог с замороженным лимоном, три песочных полоски с солеными орехами пекан, овсяное печенье и это ваше навороченное йогуртовое мороженое с фруктами.
Мелани посмотрела на меня как на умалишенного. В тот момент я действительно не дружил со здравым смыслом, так что она была не далека от истины.
– Тебе упаковать заказ? Это все для Обри?
– Ну, да. – Я заплатил и глянул на время в телефоне. Обычно она не появлялась до половины десятого. – Мел, подержи мой кофе. Я туда и обратно, хорошо?
Я понесся в цветочный магазинчик, который заметил чуть ниже по улице, и вернулся с таким гигантским букетом, что это граничило с нелепостью. Но мне было все равно. Обри поедет со мной и целые выходные будет принадлежать только мне. Это стоило отметить.
Мелани улыбнулась мне во все свои тридцать два белоснежных зуба.
– Ты вручишь ей это сегодня за завтраком?
– Несомненно.
Я припарковал свой грузовик за углом и встал в дверях магазинчика чуть ниже «Старбакса». Если бы я не был в таком приподнятом настроении, эта новая техника слежения мне самому показалась бы жутковатой. Ровно в половине десятого Обри вышла из кафе с коробкой и гигантским букетом цветов. Ее улыбка еще никогда не была такой ослепительной, как в эту минуту.
Я постоял еще минут десять, пока не пришло еще одно сообщение.
Обри: Неужели было похоже, что сегодня утром я умираю от голода?
Чэнс: Извини. Я немного увлекся. Сегодня у нас праздник.
Обри: Что же мы празднуем?
Чэнс: Твою поездку ко мне домой в эти выходные.
Мой телефон молчал несколько минут, затем снова завибрировал.
Обри: Я волнуюсь. Не уверена, что это хорошая идея.
Я тоже ни в чем не был уверен, но не хотел признавать это. Последствия провала моих планов были бы настолько невыносимы, что я отказывался думать об этом.
Чэнс: Доверься мне. Пожалуйста.
Ее последнее сообщение задержалось на несколько минут.
Обри: Согласна.
Я в полной боевой готовности подъехал к ее дому в пятницу
