Через полчаса мы прибыли в аэропорт Тетерборо, где на взлетной полосе нас ждал его самолет.
Любопытство вспыхнуло.
— Мы снова собираемся в Бразилию? — Мой брат был бы в восторге. Мы посетили его в прошлом месяце, чтобы отпраздновать его повышение в ресторане, и я подумала, что он был больше рад нашим возобновившимся отношениям, чем собственному карьерному росту.
В его глазах промелькнул озорной блеск.
— Нет. Это немного ближе к дому.
Он отвез нас в Вашингтон, город, где мы встретились, ходили на свидания и влюбились друг в друга. Город, в котором мы поженились и планировали отпраздновать десятилетнюю годовщину. В нем было так много наших воспоминаний, что выйти на его улицы было все равно что вернуться в прошлое.
Ностальгия усилилась, когда наш водитель высадил нас на первой остановке дня. Черный фасад. Кривой красный знак. Витрины с рекламой «лучших гамбургеров в городе». Некоторые вещи изменились, но это место так и осталось.
У меня перехватило горло от волнения. «У Фрэнки». Место, где мы проводили так много поздних вечеров и были украденные прикосновения все эти годы назад.
Я не ожидала, какое влияние это окажет на меня. Мы с Домиником не бывали в Вашингтоне много лет, поэтому я настояла на том, чтобы приехать на нашу годовщину. Это было так близко к Нью-Йорку, что поездки на выходные должны были стать обычным явлением, но ему всегда хотелось поехать куда-нибудь дальше, в более гламурное место.
Санкт-Мориц. Сен-Тропе. Сен-Бартс. Несмотря на то, что это значило для нас, Вашингтон никогда не входил в его список, кроме работы — до сих пор.
— Именно так, как мы его оставили, — сказал Доминик. — С некоторыми улучшениями.
— Я надеюсь, что это так, — в моей груди зашуршал водянистый смех.
— Одиннадцать с половиной лет — это долгий срок, чтобы пройти без каких-либо изменений.
— Да, это долго.
Мягкое, молчаливое понимание соединило наши взгляды, прежде чем мы отвернулись. Наши пальцы переплелись, когда мы вошли в закусочную, достаточно знакомую, чтобы успокоить меня, но достаточно новую, чтобы бабочки порхали у меня в животе.
Мои любимые лимонные кексы «У Фрэнки», Тайер, Crumble & Bake, за которыми следовала прогулка по набережной Джорджтауна и бесцельное блуждание по новым районам и магазинам, появившимся после нашего отъезда… это было идеальное сочетание комфорта и новизны. Доминик не мог бы спланировать более идеальный день рождения.
— Боже, я скучала по этому городу, — я бы не стала здесь жить снова. Я переросла все, что мог предложить Вашингтон, как в личном, так и в профессиональном плане, но вернуться было все равно, что надеть любимую пару изношенных джинсов.
Доминик притянул меня ближе к себе и поцеловал в макушку.
— Мы можем приехать в любое время, когда пожелаешь.
Ближе к закату набережная была заполнена людьми. Студенты, супружеские пары и семьи толпились на скамейках, но мое внимание привлекла одна конкретная семья. Пара была молода, около двадцати пяти лет, и они выглядели блаженно счастливыми, воркуя с ребенком, сидящим на коленях у матери.
Страстное желание охватило меня с такой силой, что внезапно поставило в тупик.
Мы с Домиником не говорили о детях с тех пор, как договорились, что однажды захотим их оба. Это было в начале нашего брака. С тех пор многое изменилось, но я все еще хотела семью — с ним. Только с ним.
Доминик проследил за моим взглядом.
— Милый малыш, — сказал он тихо.
— Ага, — я сглотнула, ощутив острую боль. Он не заставлял меня идти дальше или быстрее, чем мне было удобно. Теперь мы были единственными друг у друга, но я подозревала, что он не был уверен, хочу ли я когда-нибудь снова выйти замуж. — Наши будут симпатичнее.
Его взгляд остановился на моем. Я могла видеть тот момент, когда смысл моих слов стал понятен, потому что его рот расцвел самой нежной, самой красивой улыбкой, которую я когда-либо видела.
— Да, amor, — сказал он. — Они будут.
ЭПИЛОГ
Четыре месяца спустя
Тем летом мы с Алессандрой съехались.
Она досрочно разорвала договор аренды, и я продал пентхаус в пользу особняка из коричневого камня, расположенного в самом сердце Вест-Виллидж. Он был массивным, четырехэтажным, с террасой на крыше и задним двором среднего размера (что на Манхэттене было роскошью), но атмосфера в нем все же была более уютной, чем в нашем старом доме.
Мы взяли с собой Камилу и остальную прислугу. Камила скептически отнеслась к переезду, но как только она увидела кухню, которая была даже больше, чем та, что в пентхаусе, она была полностью готова. Несмотря на ее первоначальное ворчание, я подозревал, что она была так рада, что мы снова вместе, что она бы это сделала. И переехала бы с нами в хижину в лес, если бы мы ее об этом попросили. Она относилась к Алессандре как к суррогатной дочери, и ее терпение к моим перепадам настроения, вызванным разводом, иссякло.
После того, как мы завершили строительство дома, мы с Алессандрой наняли консультанта по дизайну интерьера, но большую его часть украсили сами. Впервые я меньше беспокоился о покупке самых дорогих вещей и больше о том, что соответствует нашей жизни.
В нашем фойе красовались свежие цветы и изящные безделушки вместо бесценного, но несколько устрашающего мраморного бюста, за который я успешно торговался на аукционе Sotheby's, и Алессандра отговорила меня от строительства поля для мини-гольфа на заднем дворе просто потому, что я мог. Никому из нас даже мини-гольф не нравился.
К счастью, она согласилась на установку джакузи на крыше и строительство частного лифта. Было так много всего, от чего я хотел отказаться, когда дело доходило до роскоши.
Однако я также пожертвовал огромную сумму денег на создание и поддержание Стипендиального фонда Эрлиха в Университете Тайера. Стипендии, основанные на потребностях, будут предлагать полные поездки дюжине поступающих студентов каждый год, начиная с этой осени. Профессор Эрлих был страстным поклонником мини-гольфа, но я подозревал, что, если бы он был жив, стипендия ему бы понравилась еще больше.
Иногда я скучал по пентхаусу и тому, что он собой представлял — первому большому знаку того, что я его добился, чем бы он ни был, — но этот дом был для меня.
Этот дом был для нас, и пришло время сделать это официально.
— Дом? — Голос Алессандры доносился из глубины входа. — Ты дома?
— В саду! — ответил я. Пот залил мою ладонь, что было смешно. Я делал это раньше, но когда дело касалось Алессандры, каждый раз мне казалось, что все происходит впервые.
Я бы никогда не посмотрел на нее и не удивился бы тому, что она моя. Я бы никогда не подумал о том, как близко я был к тому, чтобы потерять ее, и не стал бы благодарить Бога, что она вернулась ко мне. Я бы никогда не поцеловал ее и снова воспринял бы эту возможность как должное.
Она появилась у задней двери, ее волосы блестели под пятном солнечного света. Тем утром она завтракала с друзьями, и ее щеки засияли румянцем.
— Без обид, детка, но я надеюсь, что ты больше не пытаешься работать в саду. — Алессандра закрыла за собой стеклянную дверь и посмотрела на свои любимые цветы. — Помнишь, как ты чуть не убил мою новоанглийскую астру?
Floria Designs процветала как в Интернете, так и в физическом магазине, а это означало, что ей требовалось больше товаров. Большую часть цветов для своего бизнеса она закупала у поставщиков, но также начала выращивать свои собственные цветы в саду, который мы разбили вместо поля для мини-гольфа.
Идея кафе и галереи/цветочного магазина имела огромный успех, и хотя я ненавидел постоянное присутствие Эйден в ее жизни (ни один домовладелец в Нью-Йорке не проверял своих арендаторов так часто без скрытых мотивов), мне нравилось видеть ее счастливой. Это была единственная причина, по которой я не выкупил его компанию. По какой-то причине Алессандра считала его другом и не обрадовалась бы, если бы я проделал этот трюк.
