Ознакомительная версия.
– В смысле, храпел? – смущенно спросил Георгий.
– В смысле, дышал. Я же говорю – сильно, а не громко. Ты внутри себя дышал.
– Ну, не знаю. – Он пожал плечами. – Мне показалось, я в яму какую-то провалился. Но это же и хорошо, – добавил он, наверное, заметив, что по ее лицу пробежала тень. – Мне и брат твой сказал снотворное принимать, чтобы никаких снов, да я и сам это знаю. А ты давно проснулась? – спросил он. – Я смотрю, уже жаришь что-то…
– Не жарю, а разогреваю, – уточнила Полина. – Думаешь, я в состоянии плов приготовить или, того хлеще, голубцы? Это мамины произведения.
Как только она увидела его, такого утреннего, высокого, с потемневшими от воды волосами и светло-карими, без ночной тяжелой дымки глазами, ей сразу стало легко, и даже странное, совершенно незнакомое, тревожащее душу чувство, с которым она смотрела, как он спит, – тоже улетучилось.
– Неудобно как-то… – пробормотал Георгий. – Брат твой меня лечит, мама кормит, ты вообще… Чернуху всякую выслушиваешь. А это что за камни? – спросил он, кивая на глыбы в углу.
– Это мне для мозаики надо, – ответила Полина. – Только ты поел бы сначала, а потом уж искусством интересовался, а?
– Я поем, спасибо, – кивнул Георгий, садясь за стол. – А при чем камни к мозаике?
– Ее из них делают, – объяснила Полина, поставив перед ним и перед собою по тарелке с голубцами. Себе она, правда, положила чисто символическую порцию, потому что голубцов в кастрюльке было, на ее взгляд, мало, да она и не привыкла есть по утрам такие фундаментальные блюда. – Откалывают мелкие камешки и делают. То есть только отчасти из камней, а так еще из смальты и из других разных кусочков, которые кусачками от всего откусывают. А ты давай голубцы пока что откусывай.
– А кто тебе их откусывает? – спросил Георгий.
– Голубцы? Никто, я сама.
– Нет, мелкие камешки. – Он вообще не обращал внимания на ее ехидство, разве что улыбался, и то почти незаметно. – В смысле, отбивает кто?
– Тоже сама. А что, желаешь поучаствовать в процессе? – снова съехидничала она.
– Естественно, – кивнул Георгий. – Это что, мрамор? Не думаю, что от него так уж легко кусочки отбивать.
– Ты как Нюшка! – засмеялась она. – Ему, чтобы ел, тоже надо зубы заговаривать. Он только с тезкой твоим ест, с Егором, притом из одной тарелки. Может, и тебе кота притащить для аппетита?
– Да я же ем, Полина, – сказал он. – Смотри, уже целую тарелку съел. Очень вкусно!
– Целую тарелку чего? – поинтересовалась она.
– Ну, этого… Плова.
– Плов ты еще не ел, – заметила Полина. – Так что зря подглядываешь, на сковородке он еще только разогревается. Будешь плохо есть, вообще никогда не поправишься, – назидательно добавила она.
– Полин, не обижайся. Мне, честное слово, и раньше все равно было, что есть, – объяснил Георгий. – И совсем мне не надо ничего такого специально выстряпывать. Ну вот, обиделась все-таки! – расстроился он.
– Чего мне-то обижаться? – пожала плечами Полина. – Не я же выстряпываю. Ладно, давай теперь плов лопай, раз тебе все равно.
– Не обращай внимания, – сказал он, помолчав. – Должно же все это когда-нибудь пройти, а? Хоть мне как-то и самому не очень верится… И Юра твой сказал, что оттуда здоровым никто не возвращается.
То страшное, темное, что во время ночного разговора охватило их обоих с такой мучительной силой, сейчас вновь мелькнуло рядом. Но, может быть, оттого, что за окном была не ночь, а зимнее светлое утро, – это темное и правда только мелькнуло, обдало холодом и сразу исчезло.
– Давай я чай заварю? – предложил Георгий. – Мне раньше нравилось чай заваривать. У меня в Чертанове, где-то в коробках, даже спиртовка есть. Я ее купил, когда прочитал, что японцы воду для чая только на открытом огне кипятят.
– Юрка тоже чай всегда сам заваривает, – засмеялась Полина. – Еще и говорит, что мне только отвар от поноса можно доверить, а не чай. А сам такой чифирь уголовный пьет, что уж молчал бы.
Они выпили чаю с вареньем «яблочный рай», потом Георгий покурил, стоя у форточки, потом напомнил:
– Ты же обещала показать, как камешки отбивать для мозаики. Или тебе сейчас неохота?
– Вообще-то охота, – кивнула Полина. – Даже очень охота. Я, понимаешь, как-то очень сильно этим делом увлеклась, даже удивительно.
– Почему удивительно? – улыбнулся Георгий. – А ты разве все остальное без увлечения делаешь?
– Да ну, неважно, – махнула рукой Полина. – Что я вообще делаю, если подумать? Ладно, колоти камешки, раз охота есть. Только осторожно, а то они в глаза летят. Надо вообще-то очки специальные купить, но пока что не получилось. И молоток неудобный, им не сильно-то отколотишь.
Отбивать кусочки от мраморной глыбы Полине и в самом деле бывало нелегко. Даже, пожалуй, тяжелее, чем обращаться с кусачками, все-таки сила для такой работы должна была быть не только в кистях, но и в плечах, а этим она похвастаться не могла.
Зато у Георгия это получалось довольно ловко. К тому же он как-то так придерживал осколки ладонью, что они не разлетались во все стороны. Или просто ладонь у него была большая?
Смотреть на то, как он все это делает, было очень приятно. Полина подумала, что он, наверное, вообще все делает так, что на это приятно смотреть. В каждом его движении чувствовалось какое-то особенное, не приобретенное, а изнутри идущее умение. Да и откуда бы он мог приобрести умение отбивать камешки?
– Устал? – спросила она после того, как Георгий наколотил ей две горки мраморных и гранитных осколков. – Правда, трудно? – с гордостью добавила она.
– Да мне-то не очень. – Улыбка едва заметно мелькнула в уголках его губ; глаза стали совсем светлые. – Так что давай уж лучше я их буду откалывать, хоть какая-то от меня выйдет польза. А ты мне пока рассказывай, что это за мозаика будет. Заговаривай зубы!
– А тебе правда интересно? – недоверчиво спросила она.
– Конечно. А что, я таким уж дубом кажусь, что мне это не может быть интересно? – пожал плечами он.
– Да не то чтобы дубом… – протянула Полина. – Просто ты первый человек, которому это интересно. Все только пальцем по лбу стучат, особенно когда про Якутию слышат.
– Про Якутию? – удивился Георгий.
– Ну да. Я тебе сейчас покажу! – Полина нырнула под стол и достала оттуда два небольших плоских панно, которые уже успела сделать. – Вот смотри, это они и есть, всякие якутские истории. Но только это самое начало – хаос то есть, битва стихий. А потом будут битвы богатырей. Ну что, совсем не похоже? – спросила она, глядя, как Георгий рассматривает панно.
Это были те самые фрагменты якутского эпоса, в которых средний серо-пятнистый мир вихрился, а бедственный преисподний – расплескивался, как лохань.
Ознакомительная версия.
