Прокурор, стоя перед дюжиной направленных на него микрофонов, громко вещал:
— Фрэнк Мерриам, Чарлз Броуди и Лу Стэк находятся в заключении. Эти трое были арестованы по обвинению в убийстве Берни Яворски.
— Насколько известно, их обличили после просмотра записи, на которой они уничтожали улики в Перейсо-парке. Это правда? — крикнул репортер.
«Ого!» — подумал Майло.
— Боюсь, что об этом я пока не имею права говорить.
— Как насчет записи, где Мерриам сознается в других преступлениях? — спросил другой. — Правда ли, что он замешан в других убийствах?
Прокурор оставался спокойным и сдержанным.
— Я и на это не могу ответить.
— Как насчет выхода под залог?
— Мы будем просить судью об отказе, поскольку считаем, что мистер Мерриам и его помощники вполне способны сбежать, а они крайне опасные преступники. Могу сказать, что все собранные доказательства очень убедительны, и мы уверены в вынесении обвинительного вердикта.
— Вот это да, — прошептал Майло. — Никакого залога?
На экране возник офис Мерриама, откуда полицейские выносили коробки с надписями «улики».
— Никакого залога? — повторил Майло. До него неожиданно дошло. Теперь он безработный!
И что теперь делать со всеми этими книгами?
Сэм не мог выбросить из головы мысли о Лайре. Одному Богу известно, как он пытался. Но она встала перед глазами прямо посреди лекции, которую Сэм читал лос-анджелесским курсантам, и он сбился, скомкав речь. То же самое произошло в Сан-Диего.
Впрочем, он много думал и о расследовании. Агент Трапп держал его в курсе. Он сообщил, что ни ФБР, ни лос-анджелесский департамент полиции не смогли привязать Флинна к Мерриаму или Руни.
— Возвращайся в Вашингтон, — посоветовал Трапп. — Я позвоню, когда появится что-то новое. Насчет Лайры не тревожься. Мы Флинна к ней и близко не подпустим.
Но Сэм не мог вернуться. Не мог уехать. Позвонил, отказался от билетов и поехал в Лос-Анджелес.
Ему не нравилось, как провели расследование. Что-то тут было не так. Мерриаму еще не предложили удовлетворявшее его решение, так что он как воды в рот набрал. Зато два его сообщника развязали языки. Они согласились сдать Мерриама, если им смягчат приговоры. Однако о Флинне и его людях они ничего не знали. Мало того, уверяли, что в жизни о нем не слышали, и ничто не могло заставить их изменить показания. Похоже, Мерриам и его люди боялись банды Флинна больше, чем тюремного срока, однако Сэм не находил себе места. Все предполагали, будто Мерриам нанял людей Флинна для слежки за Лайрой, и теперь, когда Мерриам оказался за решеткой, опасность исчезла. Если бы Сэм остался с Флинном наедине, то сумел бы заставить разговориться, даже если бы это стоило ему должности. Лучше расстаться с жетоном, чем с Лайрой. При одной мысли о том, что с ней что-то случится, он сходил с ума. Ему не стоило уезжать. Да, у него нашелся бы десяток причин для отъезда, но ни одна из них яйца выеденного не стоила. Правда в том, что Лайра пугала его. Он уехал, потому что не хотел ее любить. Может ли что-то быть глупее? Он был идиотом и трусом. И черт побери, любил ее!
Сэм позвонил ей домой и на сотовый, но ответа не получил. И решил справиться у детектива О'Малли.
— Появилось что-то новое по тем арестованным парням? — спросил он.
— Нет. Трапп, возможно, говорил, что мы пока не смогли связать их с Мерриамом. А Джонсон и Фоули, те двое, что стреляли по вам в парке, по-прежнему молчат. Как бы мы ни хотели доказать, что это Мерриам нанял их, улик нет. То же самое и с бомбой под машиной. Мы не можем привязать ее к Мерриаму. Но пытаемся.
— Прекрасно. Нельзя вот так просто взять и бросить все это.
Следуя инструкциям окружного прокурора, О'Малли приказал привести Фоули и Джонсона в допросную. Они достаточно долго просидели в камерах, чтобы начать волноваться, и это была последняя попытка прокуратуры заключить сделку с тем, кто заговорит первым. О'Малли считал, будто нет ни малейшего шанса на то, что кто-то выдаст Флинна. Он страшнее любой тюрьмы.
Сэм находился в нескольких милях от квартиры Лайры, когда детектив позвонил и спросил, не хочет ли он понаблюдать за допросом. Сэм немедленно развернулся и поехал в участок. Он не удовольствуется ролью наблюдателя. У него накопилось немало вопросов к обвиняемым.
О'Малли увидел, как он поднимается по лестнице. На Сэме были удобные джинсы и белая рубашка. Детектив в том же самом помятом синем костюме, который носил три дня из пяти, позавидовал ему:
— Неплохой дресс-код у вас, федералов!
— Я не на работе, — сухо уведомил Сэм.
Пока они шли по коридору, О'Малли сказал:
— Послушайте, я не выполнил вашего задания и прошу меня простить. И еще я очень ценю то, что вы признали нас главными в проводимой операции.
— Это сделал Трапп.
— Да, но сказали ему вы. Все равно спасибо.
— Они уже здесь?
— Только что прибыли. Джонсон в одной комнате, Фоули — в другой. Ждем помощника прокурора.
— Пойдем.
— Прокурора ждать не будете?
— Нет.
Сэм вошел в наблюдательную, оглядел Джонсона, нервно обкусывавшего ногти и выплевывавшего их на пол. Молодой. Почти подросток.
Сэм немного помедлил, прежде чем перейти коридор и посмотреть на Фоули. Мужчина средних лет развалился на стуле и со скучающим видом барабанил пальцами по столу.
— Я начну с Джонсона.
Детектив пошел за Сэмом в допросную, где ждал Джонсон. Когда он представил агента, Джонсон ухмыльнулся. Сэм не видел рук Джонсона под столом.
— Он в наручниках? — спросил он О'Малли.
— Что, боишься меня? — съязвил Джонсон, но Сэм его проигнорировал.
— Какое это имеет значение? — удивился детектив.
— Если он в наручниках, я не смогу впечатать его в стену.
Судя по взгляду, которым он окатил Джонсона, угроза была нешуточной. Но заключенного она не убедила. .
— Ты этого не сделаешь. Агентам ФБР такое запрещено!
— Сегодня я не агент. Я в отпуске, — сообщил Сэм и, повернувшись к О'Малли, спросил: — Не хотите взять мой пистолет и подождать немного за дверью?
— Ты меня не тронешь! — прорычал Джонсон. — Я свои права знаю! Это незаконно!
Сэм шагнул к столу, и Джонсон съежился.
— Я не просто агент, — сообщил Сэм. — Я тот агент, которого ты пытался убить в Перейсо-парке, а вот это незаконно. Так что я могу делать с тобой все, что угодно.
Помощник прокурора стоял в комнате наблюдений, когда Джонсон завопил, что требует адвоката.
— Класс, — пробормотал он. — Агент Кинкейд так его запугал, что он теперь рта не откроет.
