А потом у Ксении появилось непреодолимое желание что-то кардинально изменить в своей жизни. Зная, что лучший способ избавиться от навязчивого желания — это его удовлетворить, начать она решила с гардероба. В тартарары полетели все старые и заношенные вещи, а также те, которые просто перестали радовать глаз. Затем настал черед косметики. Пересмотрев груду модных журналов и перепробовав множество стилей, Ксюша выбрала для себя имидж капельку мечтательной деловой женщины (минимум ярких цветов — подчеркнутая естественность во всем). Новый образ требовал новой помады, теней и кремов. Потратив на них чуть ли не половину своего месячного заработка, Сорока успокоилась, но ненадолго. Пока не решила обновить обувь. Когда же и с этим было покончено, Ксения заново переставила мебель на основе принесенного ей Берсерком руководства по фэн-шуй — восточному искусству организации жизненного пространства.
После того как Майка с Игорем наконец-то справили свадьбу, практически совпавшую по времени с Новым годом (кстати, Майка уже значительно пополнела там, где и была должна), девчонки сообща решили, что пришла пора поменять Ксении прическу, что они и осуществили, пересмотрев груду модных журналов и выбрав нужную модель. Теперь вместо скучного конского хвоста или старомодного пучка Сорока красовалась взлетающим при каждом движении облаком волос, которое, казалось, никогда не находится в покое. И всего-то было дел: хитрым образом укоротить хвост да хорошенько поработать над челкой и боковыми прядями! Плюс небольшое мелирование. Стригла и красила Ксению сестра Майки Оксанка. Она, правда, сначала долго отнекивалась, говорила, что боится что-нибудь испортить, но под совместным напором Майки, Ксении и Игоря в конце концов сдалась.
Майка, конечно, догадалась, в чем дело, и как-то раз, дождавшись, когда они с Ксюшей останутся наедине, спросила напрямик:
— Для своего сероглазого спецназовца стараешься?
— Почему ты так решила? Для себя.
— Да ладно тебе. Мне-то не рассказывай сказок, я тебя уже слишком давно знаю. Думаешь, что если станешь идеальной женщиной — мечтой поэта, то он быстрее тебе сдастся?
— Ну, не так грубо. Хотя, может быть, ты и права. Просто сейчас у меня появилось время, которое я целиком могу потратить на себя. Сделать то, что давно хотела, но до чего раньше все как-то руки не доходили. Знаешь, словно затишье перед… Даже не знаю, как сказать.
— Перед решающим объяснением?
— Ну, где-то как-то. Хотя тоже не совсем. Просто я хочу быть уверена, что выгляжу на все сто и делаю все правильно. Тогда во что бы наши отношения ни вылились, мне будет не так обидно, если что-то пойдет не так. Дэн уже дал мне многое, и даже если он уйдет, мне есть что вспомнить. Хотя, между нами, девочками, не представляю, что со мной будет, если он все-таки исчезнет из моей жизни. Он для меня сейчас тот самый «свет в окошке».
— Как-то пессимистично звучит. А ты что, больше не пытаешься форсировать события?
— Нет. Когда сам захочет определенности, тогда поговорим. А пока меня устраивают и такие наши встречи: тренировки, поцелуи в подъезде, чай на кухне, беседы на высокие темы.
— А почему поцелуи в подъезде, а не дома? Или так романтичнее?
— Да я просто неудачно выразилась. На самом деле он меня целует только при встрече и когда прощается. Не переходит каких-то более личных границ. Ну а я ему не навязываюсь, держусь в его ритме. Пусть определится сам.
— Странно, совсем на тебя не похоже.
— Да я сама на себя удивляюсь, не ты одна. И кроме того, я же сказала: пока устраивают такие встречи. А потом посмотрим.
— Слушай, а может быть, у него просто уже кто-то есть?
— Ты про что?
— Может быть, он так себя ведет, потому что не свободен? Ждет его где-нибудь в коммуналке сварливая жена с бигуди на голове и трое вечно орущих сопливых ребятишек. Вот он и отдыхает душой у тебя, а потом сваливает к ней.
— Так у него и кольца на пальце нет! Хотя это не показатель. Да нет, один он, это точно. Я бы сразу поняла, если бы у него кто-то был.
— Так уж и сразу?
— Да ладно тебе, ну даже если он женат, хотя я очень сильно в этом сомневаюсь, это разве что-то меняет? Что так мы просто друзья, что этак, как ни крути. Главное, мне с ним хорошо. Когда захочет о себе поговорить, тогда все сам и расскажет. Да и не женат он, это точно. Иначе бы не говорил о наших будущих отношениях да и намеки многозначительные не выдавал. Как тогда, в ресторане. Я его «смею надеяться» до сих пор слышу, можешь даже смеяться. А в душу к нему лезть, проверять его на правдивость я не собираюсь.
— Ну хоть настроение у тебя из-за этого не портится, это уже радует. Кстати, будешь Пашкиной крестной мамой?
— С большой радостью. Только, может, это не Пашенька, а все-таки Настенька или Оленька?
— Я сказала — Паша, значит, Паша. И никаких инсинуаций! А то тумака дам за сомнения! Или тебе моей интуиции мало? Тогда могу показания УЗИ притащить! Мальчик это, мальчик!
— Щас мужу твоему новоиспеченному пожалуюсь, что его свидетельницу притесняют, тумаками потчуют!
— Ах вот, значит, как! Игорек, меня обижают!
В комнату вошел Игорь, одетый в испачканный мукой передник, и ласково посмотрел на жену.
— Не кричи, рыбонька, а то даже маленького кусочка пирога не дам. Я и так у тебя на поводу иду, помогаю тебе врачей за нос водить. Вот Ксюша сладкое получит, ей диету соблюдать не надо.
— Так нечестно! Вы сговорились!
Ксюша наблюдала за перепалкой счастливых молодоженов и искренне радовалась за Майю. Игорь был красивым, представительным мужчиной, но (слава Богу!) совершенно не в ее вкусе. В последнее время она привыкла видеть вокруг себя накачанных представителей сильного пола, а всех остальных, включая несколько субтильного Игоря, воспринимала как отклонение от нормы, что помогало ей справляться с завистью, которая здорово донимала ее все последнее время в связи с замужеством подруги.
За окном разводил сырость месяц март, раздавался ор неугомонного кота, которого не могли заглушить даже проезжающие машины. Стервец явно наслаждался мощью своих легких и не собирался прекращать концерт. Работать не хотелось совершенно. Да и как таковой работы практически не было — так, повседневная текучка, не больше. Сорока, лениво почесывая карандашом за ухом, слушала завывания кота и машинально делала набросок кроны дерева, стучащего ей в окно, подумывая о том, как бы потактичнее смотаться пораньше домой.
— Занята?
— Да нет, Пал Палыч. Не особенно.
— Это хорошо. Какие у тебя планы на вторую половину дня?
— Честно говоря, ничего особенно. А что, опять какой-нибудь клубный концерт намечается?
