Все здесь было как прежде: чистота, уют, спокойствие. Шелковистая трава, любовно подстриженные стены кустарника, размашисто вскинувшие ввысь ветви деревья-исполины. Возле беседки над ручьем Мервин остановился. Отсюда был виден дом, освещенный лучами заходящего солнца. Какой живой, какой теплый дом! Мервин взглянул на два больших центральных окна гостиной и вздрогнул: наглухо зашторенные, они были похожи на два страшных бельма. С сильно бьющимся сердцем Мервин торопливо подкатил к центральному входу и увидел на дверях небольшую табличку: «Сдается внаем».
Да, окландская телефонистка сказала правду. Как он раньше не понял, тишина, спокойствие этого сада, этого дома — спокойствие не жизни, а отсутствия жизни…
Да, окландская телефонистка сказала правду. Что же теперь делать? Как найти Джун? Где мадемуазель Дюраль, где Дэнис О'Брайен — где они все?
Откуда было Мервину знать, что сразу же по возвращении в Веллингтон (они вернулись почти одновременно) Шарлотта и Дэнис бросились по следам Джун, которая — увы! — безнадежно затерялась в Окланде. Возле беседки на обратном пути он обернулся — взглянул на дом в последний раз. Золотистые тона заката переплавились в багровые. «Горит!» — невольно вырвалось у Мервина, настолько сильна была иллюзия пожара. «Ну и пусть горит, — тут же подумал он. — Все равно это уже не дом, а пепелище».
Спустя четверть часа Мервин поставил свой «холден» у нортлэндской почты, прямо против жилого дома пожарной команды. Подкатив коляску к телефону-автомату, он быстро разыскал в объемистом справочнике номер Дэниса О'Брайена. Когда после одного-двух гудков в трубке раздался чуть хрипловатый голос Дэниса, Мервин едва не задохнулся от радости. Однако радость тут же сменилась горечью досады. Это был голос Дэниса, но записанный на магнитофонную пленку:
— Здравствуйте! Здравствуйте! Я — Дэнис О'Брайен. Я — Дэнис О'Брайен. Я нахожусь с выставкой своих картин в Европе… Нахожусь с выставкой своих картин в Европе. Возвращаюсь в Веллингтон в канун рождества — двадцать четвертого декабря. Если хотите что-нибудь передать, диктуйте сразу после того, как смолкнет мой голос… смолкнет мой голос.
— Дядя Дэнис! — прокричал в трубку Мервин. — Говорит Мервин! В тот же день, как вернетесь, позвоните мне в Окланд домой или в Ассоциацию ветеранов. Буду очень ждать. Буду очень ждать!
«Я и сам позвоню ему двадцать четвертого», — подумал он и положил трубку. Устало закрыв глаза, посидел с минуту, потом повернулся и въехал в помещение почты.
— Что так поздно трудимся? — крикнул он с порога дурнушке Стелле, сидевшей за конторкой.
Она подняла голову, взглянула на Мервина и просияла.
— Мервин! — радостно воскликнула она. — Мервин!
— Привет, Стелла, — проговорил он так, как если бы они виделись вчера. — Как справляется с реками писем почта Ее Величества?
— Мервин! — еще раз проговорила девушка, с восторгом и состраданием разглядывая его, не отваживаясь спросить, почему он на коляске.
— Скажи, Стелла, за это время писем на мое имя не приходило?
— Нет, Мервин.
— И никто меня не спрашивал — дома или здесь?
Девушка вспомнила красотку, которая пожаловала как-то сюда. «А почему я, собственно, должна помнить, спрашивали его или нет?» — подумала она.
— Никто, — сухо ответила она.
— Ладно, — сказал Мервин, выкатывая коляску на улицу.
«Может быть, заглянуть в свой бывший дом?» — подумал он. И тут же решил, что делать этого не стоит, хотя бы по одному тому, что ему вовсе не хотелось выслушивать соболезнования посторонних людей.
Во дворе дома пожарников две женщины развешивали белье. Они видели, как к почте подъехала машина, как какой-то мужчина выкатился из нее на коляске, как он звонил сначала по телефону, а потом заглянул на почту.
— Похоже на то, что это тот самый парень, что жил в нашем доме, — сказала худая белая женщина, следя за тем, как мужчина вкатывал коляску в «холден». — Тот, у которого отец погиб на пожаре.
— Мервин? — спросила маорийка. — Жаль, отсюда плохо видно лицо. Только если это Мервин, то почему он в коляске? И откуда у него такой автомобиль? Нет, непохоже, совсем непохоже!..
— Мы у дурнушки Стеллы узнаем, — сказала белая женщина. — Уж она-то, наверно помнит этого Мервина!..
— Еще бы ей не помнить такого парня! — воскликнула маорийка. — Да она сохла по нему не один год, чтоб мне лопнуть на этом самом месте, как мыльный пузырь!
— Теперь и я, кажется, вспомнила. Ведь это он с богатой пакеха из Карори бегал? Собака еще у него препротивная была — такса не такса, бульдог не бульдог. Плюгавая и злющая…
— Бегал, бегал, да и убежал во Вьетнам! — заметила маорийка…
— Ладно, подождем. Сейчас Стелла заявится. Все и прояснится…
Ночь Мервин провел в «холдене». Не спалось. Мимо машины то и дело проходили, обнявшись или держась за руки, парочки — набережная была любимым местом встреч и прогулок. На причале у морского вокзала стоял английский теплоход. Все палубы его были расцвечены иллюминацией. Начались праздничные туристические круизы.
Вокруг «холдена» крутился какой-то пес. Низенький, с длинной мордой и отвислыми чуть не до самой земли ушами. Он добродушно вилял обрубком хвоста. Мервин тихонько позвал его:
— Иди сюда, пес!
Но, как только Мервин протянул к окну руку, намереваясь погладить пса, тот отскочил в сторону, стал лаять. Кто-то прикрикнул на него из темноты, и пес убежал на голос хозяина. «Гюйс, где ты сейчас, мой славный малыш? — подумал Мервин. — Наверно, забыл меня совсем?» Он представил себе Гюйса на сиденье рядом с собой — черно-белый живой комочек норовил дотянуться до окна, настораживал уши, тыкался мокрым носом в ладонь. Сразу стало веселее, уютнее…
4
В первый же вечер по возвращении в Окланд Мервин попал на традиционный ежегодный обед Ассоциации ветеранов.
— У нас здесь по-солдатски, по-простецки. — Увидев, что он одиноко сидит в коляске в стороне от всех, к нему подошел мужчина средних лет. — Вы что пьете?
— Все, — коротко ответил Мервин.
Через минуту мужчина появился с двумя стаканами, в которых лежало по куску льда. Под мышкой он держал бутылку «Джони Уокера». Налив стаканы почти до краев, он протянул один Мервину, приподнял свой и с коротким возгласом:
«Счастливого рождества!» — выпил его до дна. Закусив куском индейки, представился:
— Рэй Тэйлор, капрал, Вьетнам, ранение в ногу и дважды в грудь.
— Благодарю, — сказал Мервин. — И давно оттуда?
— Полтора года.
Рядом с ним появилась стройная шатенка, синеглазая, ярко накрашенная. Поцеловала Тэйлора в щеку, взяла под руку.
