– Так-так… – сказал Эммануил.
Котище, который закончил есть говяжью печень, и теперь вылизывался, сидя на стуле, привлекая к себе внимание всех посетителей ресторана, взглянул на Эммануила и громко замурлыкал. Эммануил открыл чистую страницу блокнота и начал покрывать ее формулами. Алекс не мешал. Он сделал свою ставку в вечной игре Универсума. Ставку, которая может сыграть. И которая более эффективна, чем молитва. Хотя, с другой стороны, возможно, молитва и есть способ убедить Создателя реализовать нужный человеку случайный исход в данной ветке реальности. С другой стороны, ведь изо всех веток реальности раздаются одинаковые молитвы. Кто же будет молить о смерти своего сына? Следовательно, Создатель в любом случае делает выбор сам, не основываясь на молитвах верующих… Сейчас Алекс желал силой науки развернуть Фортуну к себе лицом. В конце концов, наука для того и нужна: с ее помощью законы природы начинают делать то, что нужно человеку здесь и сейчас. В каком-то смысле все научные технологии – это обман законов природы, поскольку законы природы действуют сами по себе, а эффект от их действия получает обладатель той или иной технологии.
Эммануил поднял голову от своих расчетов, взглянул на Алекса хитрым взглядом.
– Знаешь, – сказал он. – Благодаря твоему вопросу, я пришел к довольно интересным выводам, которые позволяют объяснить, как свет, переломленный драгоценными камнями, влияет на исходы случайных событий.
– Ты мне просто скажи, есть шанс или его нет?
– Шанс есть, – сказал Эммануил. – Завтра утром поедешь со мной. И мы вместе попробуем уговорить Виктора провести эксперимент, который повлияет на выздоровление твоего сына. Если Виктор даст согласие, все может получиться. Это интересно и для нас, поскольку позволит нам понять, что именно будет происходить, когда мы начнем свой глобальный эксперимент по соединению реальностей.
Глаза Алекса засияли еще ярче. Котище спрыгнул со стула и начал под столом тереться об ноги Алекса.
– Значит, чтобы Борька выздоровел, я должен умолять Виктора дать мне шанс изменить ход событий, – констатировал он.
– Только двое могут повлиять на ситуацию с твоим сыном, – улыбнулся Эммануил. – Виктор и Бог.
– Проблема в том, что и с тем, и с другим я в весьма сложных отношениях, – усмехнулся Виктор.
– Заезжай завтра в семь утра за мной, – сказал Эммануил. – Поедем на стройку. Поговорим с Виктором. Я думаю, если мы попросим, он не откажет.
Алекс ехал в больницу. Было почти восемь вечера. Он хотел узнать, как дела у сына, а Клава не брала телефонную трубку. Он ехал и думал, что для женщин создавать проблемы со связью (не брать телефон, не слышать телефон, забыть телефон где-нибудь, не зарядить его вовремя, выключить звук, не пополнить счет) является вполне естественным, ибо таким образом они вернее всего привлекают внимание к своей персоне и создают условия для личного контакта. Из-за этих мыслей он был слегка взвинчен. Но больше всего его терзала мысль о необходимости обратиться с просьбой к Виктору. Алекс понимал, что ради жизни сына он готов пойти на все. Но ему противна была сама мысль о том, что он должен обратиться с просьбой к своему сопернику, могущество которого, по словам Эммануила, стремительно приближается к могуществу самого Создателя Универсума.
Центральный вход в больницу был закрыт, Алекс вошел через приемное отделение. Объяснив строгому охраннику, зачем пришел, и вручив ему для убедительности денежную купюру, Алекс поднялся в кардиохирургию. Дежурная медсестра сидела за своей стойкой и вязала.
– Как мой сын? – спросил он.
– Я сейчас позову дежурного доктора из реанимации, – сказала она, подхватываясь с места и быстрым шагом направляясь к двери реанимационной.
Дверь в борькину палату была закрыта, и Алекс не желал ее открывать. Его состояние каким-то образом исключало жалость и сочувствие, как по отношению к себе, так и по отношению к Клаве. Странно, но сейчас Алекс воспринимал свою бывшую супругу как совершенно чужую женщину. Годы совместной жизни как будто бы растворились без следа.
Врач появился в дверях реанимации и направился к Алексу.
– Борис стабилен, – сказал он. – Сердцебиение нормализовалось, температура тридцать восемь, давление в пределах нормы. Он еще не дышит сам, но пока никакой угрозы жизни нет.
– Спасибо.
– Не за что. Мы делаем свою работу.
Алекс достал из кошелька несколько крупных купюр, отдал доктору.
– Пожалуйста, сделайте все возможное.
Доктор кивнул, принял купюры и исчез за дверью реанимации.
Открылась дверь палаты, на пороге появилась Ангелина Квадриговна.
– Явился, не запылился, – сказала она.
– Как Вы себя чувствуете, Ангелина Квадриговна?
– Я?! С чего это ты стал такой заботливый!? Не можешь дождаться, когда я ноги протяну?!
– Что Вы! Очень рад, что с Вами все в порядке, – сказал Алекс.
Он снова обратился к дежурной медсестре.
– Сегодня делали операцию Анатолию Игнатьевичу Бахману. Могу ли я узнать о его состоянии?
– Он у нас в другой реанимации, – сказала медсестра. – Сейчас я позову доктора.
Медсестра ушла в другой конец коридора.
– Ты зачем свою потаскуху в больницу притащил? – спросила Ангелина Квадриговна.
– Ну что Вы опять начинаете, Ангелина Квадриговна, – попытался успокоить бывшую тещу Алекс.
– Нет, ты мне объясни!
Очевидно, комплекс тещиных социально-ментальных программ был намного сильнее здравого смысла, слабым огоньком теплящегося в сознании Ангелины Квадриговны. Она, словно биоробот-терминатор, готова была ценой собственного здоровья и собственной жизни выполнить заложенный в ее сознание программный код, предписывающий нанести максимальный психологический урон неверному зятю.
– Успокойтесь, Ангелина Квадриговна, Вам опять станет плохо.
– Ты, подонок, мою Клаву обманывал столько лет, свою первую семью от нее скрывал, а теперь добиваешь ее тем, что блядей водишь в больницу к сыну?! А если Борька умрет, ты и на могилу к нему ездить с этой кралей будешь?
Надо было признать, что бывшая теща мастерски выбирала угол психологической атаки. Но Алекс знал, что выяснение отношений с ней совершенно бессмысленно, и не втягивался в эту захватывающую беседу эмоционально. Он спокойно взглянул на бывшую тещу и прошел мимо, чтобы встретиться с доктором-реаниматологом, который уже вышел из дверей второй реанимации.
– Что, правда глаза колет?! – крикнула ему вслед Ангелина Квадриговна. – Даже ответить нечего?!
С победным видом она вернулась в палату, очевидно, даже забыв о том, для чего выходила в коридор. Алекс предоставил ей возможность наслаждаться мнимой победой, и встретился глазами с реаниматологом.
