С победным видом она вернулась в палату, очевидно, даже забыв о том, для чего выходила в коридор. Алекс предоставил ей возможность наслаждаться мнимой победой, и встретился глазами с реаниматологом.
– Анатолий Игнатьевич чувствует себя хорошо. Дышит сам. Давление нормальное, температура около тридцати семи, но это норма, сердцебиение в порядке. Думаю, завтра Вы сможете с ним поговорить. Приходите утром.
– Спасибо, – сказал Алекс, протягивая доктору оставшиеся в его бумажнике крупные купюры. – Сделайте все, что необходимо.
– Завтра ему нужно будет привезти еду, – сказал доктор. – Жидкий овощной супчик-пюре без мяса, сладкий чай с лимоном. Организуете?
– Конечно, организую. Сейчас же отдам команду.
Доктор удалился в реанимацию. Алекс набрал телефон секретаря Бахмана, и передал ей просьбу доктора. Получив от нее заверение, что завтра личный повар Бахмана привезет все необходимое в больницу, Алекс направился к выходу.
– Что, с Клавой даже не поговоришь? – спросила Ангелина Квадриговна, снова появляясь из палаты и преграждая ему путь.
– Извините, Ангелина Квадриговна, – сказал Алекс. – Спешу.
– Может, хоть меня домой завезешь?
– Вот Вам деньги на такси, – сказал Алекс, протягивая ей мелкие купюры, оставшиеся в его бумажнике.
– Да не нужны мне твои деньги! – брезгливо фыркнула Ангелина Квадриговна.
Он обогнул ее мощную стокилограммовую тушу и через несколько секунд уже бежал вниз по лестнице. Выйдя на улицу, Алекс позвонил Фриде. Но та не брала трубку. Алекс набрал телефон Макса.
– Макс, привет! Ты где? Я скоро приеду… Борька стабилен, но сам еще не дышит. Я сейчас у больницы. Опять с Квадриговной поругался. Но это пустяки. Я с Эммануилом Кошечкиным виделся. Узнал кое-что. Приеду, расскажу.
Когда Макс и Манечка Мейкер ушли из ресторана, Макс захотел прогуляться у моря, но Манечка была слишком легко одета для такой погоды. Поэтому он завез ее в магазин одежды, где Манечка выбрала себе забавный шерстяной кардиган, украшенный мехом. Потом они поехали к морю и погуляли вдоль набережной, время от времени останавливаясь, чтобы поцеловаться.
– Я тебе клянусь, – говорила Манечка, – клянусь чем хочешь, мамой своей клянусь, что никогда не буду вести себя так, как Клава, и уж тем более как Ангелина. Никогда!
– Женщины не всегда следуют здравому смыслу, – мягко увещевал ее Макс. – Но мужчины именно за это и любят своих женщин.
– Знаю, милый. Мой папа-женоненавистник постоянно говорил о том, что мы, женщины, по сути, являемся социально-биологическими компьютерами, которые выполняют заложенные в сознание программы, не осознавая, что они делают. Я тебе честно скажу, что да, есть программы, которые выполняются независимо от нашей воли. Точно так же, как есть они и у мужчин, правда, в меньшем количестве и не такие изощренные, но они есть.
– Согласен, есть такие социально-биологические программы и у нас, – кивнул Макс.
– Но то, как именно женщина следует этим программам, в первую очередь определяется ее отношением к любимому мужчине. Любовь – вот что определяет женское поведение в наибольшей степени. Если любви нет, те же самые программы начинают генерировать зло и ненависть. Если же есть любовь, тогда женщина – источник света и добра. Точно то же самое можно сказать и о мужчинах.
– Ты так складно говоришь об этом, – сказал Макс. – Я иногда чувствую, что влюбился в девушку-философа.
– Знаешь, когда мне было восемнадцать, и мой отец умер, я постоянно думала обо всем, что он говорил мне. Слова моего папы заставили меня обдумать эти вопросы детальнейшим образом. Тогда я только-только начала жить самостоятельно. И я пыталась понять все сложные нюансы отношений между мужчинами и женщинами. Честно скажу, сейчас я уже понимаю, что моя мама изрядно доставала папу.
– Такая мирная, позитивная женщина, – сказал Макс.
– Это сейчас. Она успокоилась. Как говорил папа, женщины успокаиваются, когда выигрывают соревнование с мужем «кто последний».
– Жестокая шутка.
– Он часто говорил жестокие вещи. Но правдивые. А мама злилась. И доводила его. Иногда я думаю, что было бы, если бы она не доставала его так сильно? Может, он бы прожил подольше? Может быть, я бы тебя с ним успела познакомить?
– Думаю, он не был бы в восторге.
– Это точно. Поначалу. Но потом, если бы он узнал тебя получше, он бы принял тебя в семью.
– Думаешь?
– Уверена в этом. Ты замечательный человек.
Они гуляли вдоль моря, слушали плеск волн и крики чаек. Немногочисленные фонари на аллеях озаряли цветущие деревья. Аромат цветов, смешиваясь с морским воздухом, опьянял и дарил надежду.
– Поедем домой, – сказала Манечка. – Ножки мерзнут.
– Поедем, – согласился Макс.
Они поднимались к стоянке по извилистой тропинке, затем пошли вверх по остаткам бетонной лестницы.
– Мы ничем не можем помочь Алексу, – сказал Макс. – Только психологически поддержать.
– Знаешь, – сказала Манечка. – Мне кажется, самое страшное уже позади. Врачи не дадут мальчику умереть.
– Я тоже так думаю, не дадут.
– Все, что мы можем сделать, это налить ему коньяку с лимончиком и просто посидеть рядом.
– Какая ты у меня замечательная! – сказал Макс, обнял и поцеловал Манечку. – Давай я тебя на руках донесу, чтобы у тебя ножки согрелись.
Он подхватил ее на руки и поднялся с нею по лестнице, а потом нес по аллее до стоянки.
– Какой ты сильный! – сказала Манечка. – Я почувствовала себя маленькой девочкой на руках у папы. С ума сойти! Столько воспоминаний нахлынуло.
– Я буду носить тебя на руках почаще, – пообещал запыхавшийся Макс.
– Интересно, все архитекторы такие сильные? – спросила Манечка.
– Даже не вздумай проверять, заревную, – улыбнулся Макс. – Поедем, купим хороший коньячок.
Алекс позвонил в дверь, когда чайник уже вскипел. Макс открыл ему, а Манечка принялась нарезать лимончик.
– Проходи, дорогой, – сказал Макс.
– Я не помешаю?
– Ну что ты, мы тебя ждем. Коньячок специально для тебя купили.
– Это гуманно, – сказал Алекс.
Он прошел в тесную кухоньку, расположился на табурете. Манечка налила чай.
– Как там Бахман? – спросил Макс.
– Бахман лучше, чем Борька. Уже дышит сам. Завтра ему уже супчик привезут. Так что старик пошел на поправку.
– Не переживай. Врачи сделают все необходимое. С Борькой все будет в порядке, – сказал Макс, наливая коньяк. – Давай за Борьку и за его здоровье.
Они выпили. Манечка тоже сделала глоток.
– Очень надеюсь на это. Я кое-что предпринял.
