ее успокаивающих объятий. Я так в них нуждаюсь.
— У меня есть обезболивающее, подожди, — мягко отстраняется и встает на мысочки, чтобы достать с холодильника еще одну аптечку.
— А я искала в аптечке Марса.
— Там только детские лекарства, — объясняет сестра. — Вот, — протягивает продолговатую белую таблетку и стакан с недопитой водой.
Маша подходит к Марселю, проходит ладонью по его лысоватой макушке и садится рядом на стул, ровно напротив меня.
— Теперь понятно, почему Миша мне не позвонил. И почему у вас обоих был недоступен телефон, — уже спокойнее говорит она.
— Даже не представляю, что ты пережила.
— И не представишь, — грустно улыбается, снова кидая взгляд на сына. — Это был ад.
— Поработать не удалось?
— Я сделала все, что требовалось, я же профессионал, — смотрит на меня серьезно. — Но просто с ума сходила, когда раз за разом натыкалась на бездушный электронный голос при звонке тебе.
— Я тебе звонила несколько раз, пока не посеяла телефон.
— Знаю. Но тогда недоступна была я. Идиотская ситуация, — она знакомым мне движение потирает лоб.
— Идиотская, — соглашаюсь я.
«А еще я спала с твоим мужем» — мысленно применяю легкомысленный тон на эту фразу. Легкомысленный же подойдет? Типа, мелочь же. Или лучше трагический?
Чтобы видно было, что я сожалею? Набираю воздуха в легкие и открываю рот, чтобы признаться, наконец, в самом страшном. Это уже не пластырь содрать — это отрубить полруки из-за гангрены.
— Миша, конечно, дал, — хмыкает она, вставая.
А я растерянно хлопаю глазами. Дал. Еще как дал. Трижды. Или она не об этом?
— Он, получается, тоже только что понял, что сестра не та? — спрашивает у меня веселым тоном.
Я киваю. Сердце сжимается и пропускает удар. Господи, Миша. Этот его взгляд…
— Забавно, — Маша выпускает смешок. — Представляю, как ты его довела, пока была мной, — смеется уже громче.
Нет, ты не представляешь.
Глава 27
— Надолго останешься? — шепотом спрашивает сестра.
Марсель уже спит, а сама Машка тихонько раскладывает диван в детской комнате.
— Пока не знаю, — нервно грызу ноготь, наблюдая за ней. — Слушай, мне неудобно, не хочу занимать твою кровать, — кидаю ей в спину.
«И так уже заняла твоего мужа».
— Да брось, я все равно не хочу отходить от Марса ни на секунду. К тому же он точно проснется ночью на кормление, — достает из дивана постельное белье и застилает. Очевидно, это спальное место частенько использовалось раньше.
— Ну как знаешь, — бурчу себе под нос.
Боже, добродушие моей сестры меня убивает. И то, что она такая заботливая — тоже. Отдала мне свою огромную кровать, накормила ужином, с легкой руки простила все седые по моей причине волосы и даже, оказывается, перестирала все мои вещи из чемодана, пока находилась тут в нервном припадке. И совесть не позволила мне ранить ее хоть на йоту. Каким бы бывшим не был ее муж или путь в ту сторону для них двоих, эта голая правда только разрушит между ними всё окончательно. А быть настолько эгоистичной, чтобы облегчить душу, но окончательно лишить Марселя отца — я не могу.
Я не настолько наивна, чтобы полагать, что они снова сойдутся — теперь как никогда очевидно, что этих двоих свела насмешка судьбы и одна дурная ночь с последствиями. Но узнай Машка, как ее муж развлекался со мной, думая, что я — это она, он навсегда потеряет в ее глазах уважение. Даже если я буду очень убедительна и объясню, как сама его соблазняла. Успешно и трижды.
Черт.
Иду в комнату, где мои фотографии уже украшают стену напротив постели.
Должна признаться, это немного оживило пространство. Если лечь в кровать, то словно попадаешь в аллею памяти, глядя прямо на них прежде, чем твои глаза закроются. Беру телефон с прикроватной тумбочки, Машка и здесь позаботилась обо мне и зарядила его, когда нашла, и проверяю мессенджеры, а затем и сообщения.
Ожидаемо, умный провайдер прислал оповещение о несколько пропущенных с греческого номера, пока телефон был в ауте.
То ли Никос очухался, то ли мой Кенни, наконец, готов вернуться к мамочке.
В любом случае, нужно взять билет на ближайшее время, забрать фотоаппарат и спланировать дальнейший маршрут. Пора возвращаться к работе и своей настоящей жизни. Но как вернуться к прежней жизни, когда ты совсем не чувствуешь себя прежней?
Выключаю экран и, не выпуская телефон из рук, сворачиваюсь под одеялом.
Самое верное решение сейчас — просто заснуть. Но это непосильная задача для человека, чей мозг спал почти неделю и сейчас, возбужденный от наплывов памяти, сгорает в агонии.
Я сгораю в агонии.
Колючий поцелуй в шею, влажный — на груди. Горячее сильное тело надо мной, как мраморная статуя — совершенное в своем мужском великолепии, гладкое и мускулистое. Требующее, чтобы его захватили в плен рук и ног. Туманный взгляд цепляет и не отпускает мой собственный, каждую чертову минуту идеальных, сжигающих клетки дотла движений…
Низ живота сводит знакомым спазмом, и я рвано выпускаю воздух из легких.
Это же просто секс. Какого черта меня так держит?
Переворачиваюсь лицом к окну и вглядываюсь в кромешную тьму улицы. Она не совсем непроглядная, во дворе спального района такой быть и не может, особенно с хорошо работающими коммунальными службами, обеспечивающими освещение приподъездной территории. Совсем не так, как в лесу.
Я прикрываю глаза, пытаясь переключиться на виды зимнего леса, освещенную тусклым солнцем пешую тропу между соснами и собаку, выделяющуюся кремовым пятном на снегу. Но все это не помогает заснуть, потому что какого-то черта в видения врывается мягкая шкура медведя и камин, пляшущий огнем в зрачках мужчины.
