здесь не время и не место для подобных нежностей. Во время представления я глажу её ладонь и перебираю красивые пальчики.
— Я так люблю тебя слушать, — шепчет Наташа.
— А мне нравится, что ты меня слушаешь.
Переплетаю наши пальцы. И она снова смотрит на арену. А я продолжаю шептать ей на ушко:
— Римский цирк имел очень мало общего с современным цирковым представлением: он был местом проведения народных «зрелищ», прежде всего конских скачек и гонок колесниц, а впоследствии и некоторых других. Впрочем, обычно они устраивались не в цирках, а в амфитеатрах — это были единоборства гладиаторов.
— Знаю, Роман Романович, там голые дядьки убивали друг друга.
— Точно, моя хорошая, всё так и было.
На арену выходят клоуны, Ната начинает громко смеяться, а я не могу перестать смотреть на неё, всё же она лучшее, что случилось со мной в жизни. Даже с Лилей я не ощущал себя так, будто в груди сейчас лопнет сердце. С бывшей всё было куда спокойнее, правильнее, тише и аккуратнее, хоть и разговаривали мы много о нашей общей профессии, и я точно знал, что она подходит мне, что с ней меня ждут брак и дети. Я ухаживал за ней, берëг, переживал, если мы ссорились. Наше счастье было спокойным и гармоничным. Я делал ей приятное, потому что так должен себя вести мужчина в отношениях, но с Ивановой всё иначе.
С Наташей я боюсь дышать, такое ощущение, что ещё чуть-чуть и грудь разорвет от эмоций. И дело даже не в том, что я всё время хочу её, как мужчина. Мне не хватает её физически, меня гораздо меньше интересует работа. Я почти не общаюсь с братом и матерью. И вообще ощущаю постоянную волну эйфории, как будто постоянно пьяный. Получаю удовольствие, просто глядя на неё, мне мало минут, проведённых вместе. С ней я словно немножечко сумасшедший. Вот захочет она прыгнуть с тарзанки, и я пойду, хотя раньше призирал все эти опасные для жизни эксперименты. Одну её не отпущу, но если ей будет нужно, придётся попробовать.
— Мне очень понравилось, — смеётся Наташка, выкидывая в урну ведро от попкорна и переплетая наши пальцы.
На улице уже темно, фонари на проспекте тусклые, залепленные грязью и мёртвой мошкарой. Людей мало, сразу после представления большинство поспешило на автобусную остановку. Мы же решили прогуляться, спустившись к набережной.
— Мне нравится тебя радовать. — Обнимаю её двумя руками, скрывая от ветра.
Здесь пахнет солью и свежестью. Это так хорошо — просто быть вместе, наслаждаясь друг другом.
— Завтра у меня первой парой тест по германской филологии.
— Не бойся, мы же вроде всё разобрали. У тебя отлично получалось.
— Да, если бы ещё ты не отвлекал меня своим голым торсом и каплями мороженого на нём, — хихикает Наташка.
— Там сплошной фольклор, ты в нём отлично разбираешься.
Обожаю шум моря. Давно так много не гулял. С Наташей всегда нахожу для этого время. Мы стоим на набережной, кутаю её в полы расстёгнутого пальто. Очень хочется заманить её к себе домой, но боюсь, как всегда, кончится тем, что она позвонит маме, и мы останемся у меня до утра и снова не выспимся.
— Ну если ты в меня веришь, Роман Романович, — жмурится она, поднимая личико и глядя мне в глаза, — то я не боюсь.
— Конечно. — Губы сохнут от ветра, наклоняюсь и целую её, как давно хотел. — Ты очень умная, у тебя отличное абстрактное мышление, безупречная логика. Ты всё схватываешь на лету.
Наташка смеётся. А я влюблен до безумия. Когда ждал у ночного клуба, понимал, что теряю её. Стоял там, осознавая — мне конец, не могу справиться с этим жжением в груди. Не уходит оно, сколько ни стараюсь от него избавиться. Да и не хочется.
Откуда она только взялась? Моя потрясающая девочка. Такая щедрая на страсть, нежность, эмоции. Готовая ради меня на всё. И ведь сумела, скрутила в бараний рог, добилась своего.
А как она на меня смотрит?! За это можно жизнь отдать. Мне хочется дарить ей подарки. Постоянно. Вчера остановился у цветочного, купил огромный букет роз. Боже, как она радовалась, как сияла, и мы с ней снова целовались. Потом притормозил у ювелирного и приобрел кулон с золотой подвеской. Ощущаю это странное желание повесить на неё предмет, указывающий принадлежность мне, вроде как по-мужски пометить. А пару дней назад увидел огромного медведя. Так и знал, что она будет в восторге. Маленькая ведь ещё. Нравятся ей все эти глупости. Он белый, пушистый с длинным мохнатым ворсом. Так радовалась, почти что прыгала, и опять целовались до умопомрачения.
Мы любим проводить время вместе, у нас, оказывается, отлично получается болтать обо всём и ни о чём сразу. Находим какую-то тему, будь-то моя работа или её учеба и всё… Дальше смеёмся, переводим всё это в шутку и страстно занимаемся любовью. Наташа обожает внезапный секс, особенно сильно её заводит, когда я пристаю к ней без особой подготовки.
Вот мы обсуждаем плитку в ванной, а в следующую секунду я уже стягиваю с неё водолазку и просовываю руку в её домашние джинсовые шортики. Немного погодя разворачиваю и укладываю на стиральную машину. Снимаю шорты полностью и ласкаю её языком, доводя до готовности. Ни с одной из моих бывших любовниц у меня не было столько оральных ласк. А с этой взбалмошной малышкой очень хочется.
— Стой как стоишь, — люблю командовать, сгребаю её волосы, — ноги шире.
Как бы дико это ни звучало, но с ней я не могу себя заставить пользоваться презервативами. До неё всегда четко понимал необходимость этого простого мероприятия. А с Наташей будто чокнулся, растратив всё благоразумие. Она естественно ни с кем, кроме меня, не была — девочка чистая, а я недавно проверялся и не могу отказаться от этого неземного ощущения — кожа к коже.
Иногда я бываю грубым. Я не знаю, откуда это берется. В понедельник, например, я уложил её на кухонный стол и так сильно трахал, что у стола отвалилась ножка. К счастью, я успел поймать Наташу и уложить на пол. Обожаю любоваться ею, тем, какая она нежная, чувственная, юная и дрожащая подо мной. Балдею от неё.
На следующее после цирка утро, я заезжаю за ней заранее, теперь я всё время вожу её в университет, не хочу, чтобы она тряслась среди потных мужиков в
