по гендеру, видит дальше меня и спорить порой вовсе необязательно. Стало легче просто расслабиться и перестать бороться за какие-то воздушные замки, превращающие меня в мешок противоречий.
Женщин нужно защищать, и она должна всё сама?
Ну ок… должна – пусть делает.
Я попробовала, и мне не понравилось, я, значит, не женщина.
Феминизм головного мозга не для меня.
Мне придержат дверь, когда буду идти с пакетами из магазина, ну и я придержу кому-то дверь. Я сделаю массаж ног мужу, так и он сделает мне. Ударит Егор девочку – отругаю его, но буду ждать, что когда девочка ударит Егора – отругают её.
Жалеть себя не буду – это да. Это я из себя собираюсь извлечь. А вот если другие этого захотят… ну пожалейте, ок, мне не жалко.
Я после долгого анализа стала думать, что всё-таки плевать мне на женщин и их права. Я сексистка, шовинистка, токсичная женщина, страдаю мезогиний и тэ де. Как я там раньше говорила Марку? Да-да-да…
Сейчас я решила говорить это обществу: да-да-да…
И самое главное… Ника – не феминистка.
Она сама не знает что это и успешно пыталась сделать из меня себе подобную последние девять наивных лет моей жизни. Ника не понимает. Она сидит напротив и молчит, она не может принять то, что я говорю, будто это заклинание на латыни.
– Ты… он что, тебе голову заморочил?
– Нет, Ника. Мне никто ничего не морочил, – кроме тебя.
Но мысленное я не произношу, к чёрту… она не виновата, что я тогда в девятнадцать-двадцать сидела, развесив уши.
Что это было? Ну в двух словах… это была агрессивная давящая поддержка. Я спрашивала “Что делать?”, а Ника говорила “Будь сильной”.
Сильной, сильной, сильной. Ещё сильнее! Яйца уже отросли? Отлично! Этого мы и ждали, детка! Теперь ты готова.
Таких, как я, у Ники много, она у меня была одна.
Сильная, дерзкая, крутая Ника.
У Ники муж с ней не ругается, от молчит. У Ники дети невоспитанные, они на свободном выпасе, познают мир. Если Никины дети хотят орать на улице – они будут орать. Но мальчикам девочек бить можно, как и девочкам мальчиков. Но в розовом могут ходить все – и те и те.Но гендеров не существует, а если они есть, то не очевидные.
Ника так могла, а я – наверное, нет.
– Неля…
– Что? – я поднимаю на неё взгляд и не чувствую вины.
Ок, ок, ок, Ника. Я не справилась. Я слабачка. Ок, ок, ок.
– Ты должна быть силь…
– А он? – я спрашиваю это впервые.
– И он! Равнопр…
– Невозможно, – я качаю головой. – Ника, это невозможно. Не для меня. Ну не подхожу я твоим критериям, прости. Я пыталась. Но, увы, это не моё.
– Да что не твоё? Неля! Это всё сл…
– Ник, мне пофиг, – я улыбаюсь, и она дёргается назад.
Я – Неля, которая любит ужасные патриархальные сериалы.
Я – Неля, которая любит музыку, на которую снимают сексистские клипы.
Я – Неля, которая не понимает или не любит современных умных течений.
Я, оказывается, люблю секс со всеми вытекающими, включая минет. А ещё я, кажется, люблю быть женой, а не партнёром. Ну как-то так…
– Неля, ты что, делаешь из меня врага? – вопрос Ники холодный и суровый, от него веет истерикой, но мне ровно.
– Нет, я вообще ни из кого врага делать не хочу. Ты против Марка меня никогда не настраивала. Ты только хотела, чтобы я “познала себя” и стала “сильной и независимой”. Я перехотела. Мы же в свободной стране? Я думаю, что да. Так вот я хочу быть в этой стране просто женщиной. А ещё блогеры, которых ты читаешь, не феминистки, а черти какие-то. Перечитай понятие в Википедии хоть, не знаю… А то, как по мне, это просто токсичные истерички, которые орут и борются со всем подряд, чтобы с чистой совестью создавать трудности и героически их преодолевать. Прости…
– Кто же такой умный тебе так широко глаза открыл?
Сарказм. Мне Ника не верит, она по уши в блогерах из инсты, в разговорах о “всяком”, и, скорее всего, даже не понимает, о чём я.
– Да никто! Просто вспомнила, что счастливой была раньше. Вернулась к заводским настройкам и вот… пробую новую жизнь с чистого листа.
– Рада за тебя.
Ника встаёт из-за стола. Она обижается, она считает, что я её предала. А мне хорошо, будто сбежала от абьюзера и ужасного зверя, хоть это и не так. Меня никто не угнетал. Я сама создавала себе врагов и врагинь.
Телефон звенит, и я мигом беру трубку.
– Да, Марк?
– Пошли в кино?
– А дети? Сами с собой посидят?
– Ага, – он весёлый и мне весело. Мы сто лет не были в кино.
– Пошли! Захвати меня из к… – смотрю вокруг себя на тощих богатых женщин, что пасутся у фитнес-бара со смузи, и решительно собираюсь на выход. – Из кафе, вышлю геопозицию.
– Ты же в клубе, – озадаченно говорит он.
– Ага, мне просто нужна порция вредного кофейка с плюшкой. Жду короче!
Эпилог второй. Про материнство
Из какой бы вещи ты не вырос… до неё можно и похудеть, если она любимая, верно?
Мы с мамой сидим на диване в гостиной Софьи Марковны и сверлим взглядами «Просекко». Я готова уже открыть бутылку и бухнуть, но мама всё ещё не может смириться с тем, где она находится.
– Неля? – истерично завышает ноты, а я сдержанно киваю.
– Нам нужно поговорить, пожалуй, – прошу я, но мама дёргается, будто я подала ей для рукопожатия покрытую слизью руку.
– О ч-чём? О том, как спустя много лет ты осознала, что разрушила свою жизнь? А я
