– Что с тобой? Тебе плохо? – спросил Дима. Точно, это же он тогда нас всех спас и в больницу отвез. Его по-зимнему холодные глаза было сложно не узнать, они пронизывали, казалось, смотрели в самую душу.
– Это все Наташка и дурак этот Валек, – не сдержалась я, вытирая тыльной стороной руки горькие слезы.
– Валек? О, тот недоделанный. Вы что опять за него… – Дима оборвал себя и отвернулся. Мне сложно было прочитать его эмоции, но создавалось впечатление, что парень разочаровался, услышав о Вальке.
– Она его за все простила, за все! А меня… меня оттолкнула, выбрала этого предателя! – поток слов хлестал из меня, сочился водопадом без остановки. – Он чуть не продал ее, он всех нас подставил, а она! Да как такое вообще возможно! Мы же столько лет дружили, я ведь искренне! Я… Я… – я начала заикаться.
В кармане раздался входящий звонок, но меня настолько прибило, что я, казалось, оглохла, ослепла и вообще отключилась.
Я продолжала что-то говорить, горечь и обида настолько пропитали мою душу, что даже не заметила, как Дима отошел, а вернулся уже с бутылкой воды. Он протянул ее мне, затем сел рядом на лавку и просто ждал, пока я успокоюсь.
Выговорившись, я выдохнула, стало, конечно, легче. Но такая вдруг слабость накатила: голова налилась тяжестью, веки закрывались от усталости. Из меня будто все силы выкачали.
– Успокоилась? – спросил Дима, когда я замолчала. Собственно, говорить уже ни о чем не хотелось.
– Ну… наверное, – прошептала. Глянула на парня и отчего-то стыдно стало, он ведь едва знакомый человек, а я вывалила на него свои переживания, эмоции, воспоминания, связанные с Наташкой. И ведь он мог уйти, но продолжал сидеть, участливо слушать. Не каждый бы остался, далеко не каждый.
– Дружба – штука хрупкая. Особенно у женщин. Сегодня она есть, завтра нет, чего лишний раз лить слезы?
– Ты извини меня, что… Я и за прошлый раз не поблагодарила, а тут опять…
– Не плачь главное больше, – Дима произнес эту фразу довольно мягко, однако без доли улыбки. Наоборот, в его голосе чувствовался надлом, такой же, какой был и в моей душе.
В кармане опять завибрировал сотовый, я и забыла о нем, а ведь он звонил практически без остановки. Вытащив мобильный, с замиранием сердца я взглянула на экран, и чувство вины захватило по новой.
– Ладно, мне пора уже. Постарайся больше не падать посреди бульвара.
– Спасибо, Дима, – шепнула я. Люк поднялся и довольно быстро удалился, оставляя после себя лишь терпкий запах мужских духов.
Глава 53 - Витя
На занятия я пошел аж через неделю. Все эти дни Рита заглядывала в гости, пусть на часик, но приходила. Разве что однажды она пропала, я тогда себе места не находил: во двор вышел, обошел его и пару близлежащих улочек, переживал одним словом. Но, в конце концов, дозвонился.
Рита извинилась, рассказала о Наташе, об этом Вальке. Я, откровенно говоря, пребывал в шоке, слушая историю, и в то же время чувствовал даже на расстоянии, как Марго тяжело и горестно от происходящего. Мы с ней словно оказались в одной лодке, той самой, куда сажают не понимающих, предателей. Своими переживаниями я не делился, Рита и так с грузом вины ходила, хотя, винить-то ей себя было не в чем. Это было мое решение приехать, и я бы ни за что его не поменял. А теперь еще и Наташа эта. Люди как будто в один день разучились дружить, потеряли человечность.
Чтобы немного поддержать Марго, я отправил к ним домой курьера с пирожными. Придумал ему легенду о якобы ошибочном адресе, о том, что время потеряно, и чтобы пирожные не испортились, он должен был предложить оставить их там. Да, идея могла не прокатить, однако через час паренек отзвонился и сообщил – презент забрали.
Вечером я написал Рите:
В.: «Надеюсь, сладкое подняло тебе немного настроение».
Р.: «Это ты послал их? Но… как? Обалдеть!».
В.: «Какая разница как? Ты пробовала? Я бы хотел приехать и обнять тебя, поддержать. Надеюсь, пирожные смогли хотя бы частично заменить сладкого меня».
Рита ответила не сразу, я уже подумал, не ляпнул ли чего лишнего. Однако когда через десять минут прилетела фотография, на которой девчонка держала сладость, мне аж самому захотелось вкусненького.
Несмотря на накалившуюся обстановку с друзьями, командой, я чувствовал себя хорошо, даже радостно. А все Рита: она вдохнула в меня жизнь, подарила улыбку, стерла черноту и оставила лишь яркие краски на белом полотне. Я с замиранием сердца ждал наших встреч и подолгу не мог разорвать страстные поцелуи.
В понедельник в школу даже притащился раньше положенного. Еще минут пятнадцать стоял у торца здания, переминаясь с ноги на ногу. Столкнулся с Рыжовым, он напомнил о тренировках, мол, хватить филонить. Нет, мне и самому хотелось войти в зал, взять мяч в руки, прицелиться и забить очко. Однако что-то останавливало, внутренний барьер, непонятное препятствие.
А потом я понял, что за препятствие: мрачное лицо Кира, безмятежный вид Раевского, а уж как Юрка отводил глаза, надо было видеть. Друзья до сих пор злились, хотя, может, это и не злость, может, это их истинные лица, которые я не видел столько лет.
Задумавшись о своем, не заметил, как ко мне подошла Рита. Она привстала на носочки и чмокнула меня в щеку. Такая вроде ерунда, а на душе сразу птички запели.
– Привет, родная, – улыбнулся я и потянулся к Марго. Ничего не мог с собой поделать, просто постоянно хотелось обнимать ее, целовать, смотреть, быть рядом. Однако Рита смущенно отвернулась, не привыкла она к столь открытым публичным ласкам.
– Вить, тут же люди, – шепнула себе под нос Романова. Тогда я взял ее за руку и потянул за собой в школу.
– Значит, буду хорошим мальчиком на улице и плохим дома, имей в виду.
– Дурак, – ткнула она меня в бок, тихо прыснув. Такая милая, нежная, из Риты словно сочился свет. Порой я ловил себя на мысли, что чертовски боюсь потерять этот свет, боюсь потерять Риту. Глупость, конечно, ведь мы были вместе, теперь-то уж никаких секретов и недомолвок. Однако я все равно переживал.
А на втором этаже мы столкнулись с Кириллом, он шел вместе с Акимом и Юркой. Взгляд Иванова моментально зацепился за наши с Ритой сцепленные руки, губы его скривились, выражая угнетающую враждебность.
– Вон оно что, – пренебрежительно бросил Кир, закатив глаза. Он двинулся обогнуть меня, но я резко дернул его за руку, останавливая.
– Сотри эту высокомерную ухмылку с морды, тебе не идет, – процедил холодно. Дожидаться ответа не стал, потянул молча Романову за собой. Прошла уже неделя, пора было заканчивать детские обиды, а Иванов, казалось, все больше раздражался. Я не узнавал в нем своего лучшего друга.
– Вить, вы поругались? Это из-за матча? – как в воду глядела Рита.
– Нет, это потому что у него кукушка навернулась.
– Витя, – и снова этот виноватый тон, глаза в пол, дрожащие плечи. – Может, я поговорю с ним? Все объясню…
– Рит, это не из-за тебя, поверь. Перебесится, поговорим. Первый раз что ли, – я улыбнулся, не сказать, что особо радостно, но никакого огорчения не чувствовал. А Иванов, в самом деле, обычно долго отходит. Нужно лишь дождаться часа икс.
* * *
В среду я пошел на тренировку, но лучше бы пропустил. Все было не так, казалось, команда распалась, казалось, они объявили мне публичный бойкот. Рыжов и тот заметил, кричал на них, однако тем хоть бы что. Я принципиально слова не сказал, ни в этот раз, ни в четверг, ни в пятницу.
Злился, конечно, начал промазывать, сам себя ругал, что воспринимаю все так близко к сердцу. Давал время себе и парням остыть, успокоиться. Да только никакое время не помогало вернуться в строй. В итоге стало еще хуже: человек пять начали со мной общаться, подстраиваться, передавать пасы, что не устраивало Кира, который, кажется, и заправлял всей этой движухой.
Однажды Иванов окончательно слетел с катушек и подставил подножку Вове Савину, тот грохнулся лицом вниз, счесав коленки до крови. Я не выдержал, мы сцепились с Кириллом, ну и как следствие, он получил от меня по роже. Серьезно, заслуженно, а может, и мало. Рыжов нас, конечно, разнял, вызвал к себе на ковер, отчитал как десятилеток. И пусть он говорил правильные вещи, я ничего не мог поделать со своей злостью, а Кир с обидой.
