на трусы-боксеры, а мои руки лежат по обе стороны от твоей головы. Мои волосы падают вокруг нас, как защитный экран, поэтому ты поднимаешь руку и заправляешь их мне за ухо, а затем проводишь большим пальцем по губам. Я закрываю глаза, когда ты начинаешь говорить впервые с тех пор, как я вошла.
— Посмотри на меня. — Твоя рука скользит по моей шее, и ты просто обнимаешь меня.
Я открываю глаза, чтобы встретить твой горящий взгляд.
Улыбка играет на моих губах.
— Черт, Мейсон Раш, — шепчу я, и твои руки перемещаются на мою спину и толкают меня вниз. Моя грудь касается твоей, мой живот — твоего, но наши губы по-прежнему в дюйме друг от друга.
— Скажи, что ты меня любишь, — хрипло шепчешь ты.
— Я люблю тебя, — отвечаю я.
И тут словно ломается последний барьер внутри тебя. Как будто я уничтожила границу. Как будто ничто больше не разделяет нас, ничто не останавливает тебя.
— Блядь, — шепчешь ты и тянешься вниз между нами, чтобы стянуть свои боксеры. О, Боже, как я ощущаю тебя сейчас, тысяча крошечных вспышек проносится по моему телу в предвкушении того, что я сейчас почувствую.
Ты снова переворачиваешь нас. Кажется, ты никак не можешь определиться, словно хочешь получить все и сразу, раз уж ты наконец-то можешь это сделать.
Наконец, ты фиксируешь меня под собой. Я просто обожаю это. Мои ноги автоматически обхватывают твои идеальные бедра, а твоя рука пробегает от моей грудной клетки до ключиц и дальше к шее. Твои пальцы грубые. Я чувствую каждый сантиметр своей чувствительной кожи и нетерпеливо тянусь к тебе. Но ты не груб, ни на секунду. Нежно, как будто я собираюсь убежать, ты запускаешь руку в мои волосы и сжимаешь их, полностью проникая в меня. На короткое мгновение мы остаемся в таком положении.
Ты опускаешь свой лоб на мое плечо, и я откидываю голову назад. Я не могу дышать, Мейсон. Ты, кажется, тоже не дышишь.
Я забыла, как это — чувствовать тебя. Действительно, это ускользнуло от меня. Я забыла обо всем, что ты вызываешь во мне. Я забыла, насколько я зависима от тебя.
Я обхватываю тебя рукой за шею и крепко притягиваю к себе, словно боясь потерять тебя. Другой рукой я царапаю твою мускулистую спину.
Когда ты начинаешь двигаться, ты поддерживаешь себя одной рукой за изголовье кровати надо мной. Твои мышцы напрягаются, челюсть сжимается так, что щеки дергаются.
Снова и снова я стону при каждом твоем толчке в меня. Ты дышишь через нос. Я вижу, что ты сдерживаешься, и обхватываю твои щеки, отчего твои глаза распахиваются.
— Отпусти себя, — говорю я хрипло, и ты вопросительно смотришь на меня. Ты выглядишь растерянным, как будто на грани потери контроля. — Мейсон, — добавляю я, — Не сдерживайся. Ты нужен мне таким, какой ты есть. Пожалуйста.
Теперь, кажется, тебя уже не остановить, ты входишь в меня с такой силой, что я вскрикиваю, и изголовье кровати ударяется о стену.
Черт! Черт!
Я чувствую, что меня сейчас разорвет на части, но этого не происходит. Ты перестаешь контролировать себя и хрипло стонешь мое имя.
— Блядь, детка, как же я по тебе соскучился. — Все, что я могу сделать, это кивать, вцепившись в твою подушку и приподнимать таз, встречая каждый толчок. — В тебе так хорошо, детка. — Мы становимся все грубее, громче, выпуская себя на волю. Ты просовываешь одну руку под мою попку и приподнимаешь ее, впиваясь пальцами в мою потную плоть, а я могу только двигать головой, пока ты уничтожаешь меня.
Снова и снова изголовье кровати ударяется о стену. Когда я сжимаюсь вокруг тебя, а ты в последний раз пульсируешь во мне, одна сторона кровати с треском проваливается, и мы резко оказываемся на полу. Но тебе, кажется, все равно. Ты крепко обнимаешь меня и продолжаешь толкаться в меня, пока мы оба не достигаем кульминации.
Чуть позже мы лежим на сломанной кровати, тяжело дыша, счастливые от осознания того, что мы наконец-то снова вместе и… начинаем безудержно хохотать.
Наконец-то, мы снова дома.
33. Прислушайся к своему сердцу, Эмилия
Мейсон
Кровать рухнула, Эмилия, и это полностью твоя вина. Ты сказала мне отпустить себя. Теперь ты лежишь со мной посреди обломков, дышишь неровно, но я держу тебя в объятиях, как и должно быть. Я курю косяк, обхватив тебя за плечи. Твоя голова лежит на моей потной груди, а одна из твоих длинных ног переплетается с моей. Я чувствую биение твоего сердца рядом со мной. Густой дым окутывает нас и мерцает в солнечном свете, пробивающемся в комнату сквозь жалюзи.
Ты сказала, что любишь меня, Эмилия, и на этот раз ты именно это имела в виду. Я слышу твое учащенное дыхание, чувствую его на своей коже, и впервые за три года я не чувствую пустоты, я снова чувствую себя целым.
Твой нос ласкает мою кожу, а кончики твоих пальцев следуют за татуировками, рассказывающими о нашей истории. Мы смотрим друг на друга. Ты больше не боишься, Эмилия. Ты больше не сомневаешься. Ты больше не прячешься от меня. Мне это нравится. Как будто я вижу тебя впервые после того, как ты вырвалась из своей скорлупы.
Ты улыбаешься мне. Я подношу косяк к твоим губам просто потому, что хочу увидеть, как они обхватывают фильтр и выпускают дым, потому что никогда больше не хочу мешать тебе делать то, что ты хочешь. Ты затягиваешься, твоя помада давно стерлась, остатки макияжа размазались, но ты все равно чертовски красива.
Эмилия, ты выпускаешь дым мне в лицо и нагло ухмыляешься. Я щипаю тебя за задницу, потому что никогда не перестаю трогать твою задницу при любой возможности. Твое хихиканье — самое прекрасное, что я когда-либо слышал. Никогда еще ты не была такой расслабленной и отрешенной в моих объятиях.
Однако в следующее мгновение я вижу, как в твоих волшебных бирюзовых глазах появляется что-то еще. Ты медленно сводишь брови вместе, так что между ними образуется буква V, затем прижимаешь одеяло к груди и приподнимаешься на одной руке.
Что теперь?
— Вообще-то я все еще злюсь на тебя, — говоришь ты, как будто только сейчас вспомнила об этом и совершенно возмущена.
Я должен усмехнуться, детка. Ты такая милая, когда шипишь на меня. Я стягиваю одеяло с твоего тела. Ты не должна прятаться от меня.
— Да?
— Да, Мейсон. Ты здесь, в Нью-Йорке, преследуешь меня?
