глазами будто выветривается, марево кровавое развеивается, и я вижу перед собой жесткое лицо Невзорова, его яркие глаза вцепились в поединок с моими, взгляд мой не отпускает, заставляет вернуться.
Понимаю теперь, что называют состоянием аффекта. Вот оно.. Только что со мной произошло, когда себе отчет не отдавал в том, что творю. Ошалелый взгляд бросаю, замечая, что ВИП-зал ресторана угрохал, замечаю испуганную девчонку-официантку, которая вжалась в стену неподалеку и буквально сдвинуться боится, бледная, лицо перепуганное, из глаз слезы, губы дрожат, а в метре от нее валяется перебитый стол.
Причем разбитый в щепки. Удар у меня никогда слабым не был, но помноженный на слепую ярость.
— Мультяшный халчонок со своими припадками бешенства отдыхает, — Клим пытается снизить градус напряжения шуткой, а я в его глаза смотрю, и бешенство не отпускает.
Доходит осознание. Мать твою! Чуть в девку не попал! Судя по тому, как ревет, она тоже сейчас всех святых вспоминает и молится, благодарит, что Бог отвел.
— Дыши, Игнат.. - Вновь хватка на плечах, и Клим меня хорошенько встряхивает. -Угомонись, остынь.. выдыхай, черт возьми!
— Остыл уже, - выдыхаю сухим горлом, а самому выть хочется, орать и биться, как раненому зверю, потому что то, что произошло, — это просто лютый звездец, это… у меня просто слов нет, чтобы название дать, одни маты.
— Как могло получиться, что Юля в руки Мельникова попала? Ты при мне дал команду, чтобы с нее глаз не спускали?
Ухмыляюсь горько и в глаза друга гляжу.
— Ты не знаешь мою жену, Клим. Юля умеет уходить из-под наблюдения и устраивать самый лютый звездец из всех возможных.
Глава 21
Юля
— Проводите госпожу Юсупову в комнату.
Мельников отдает приказ одному из своих подручных. Один из шкафов утягивает меня за локоть в дом, я ничего не замечаю, в глазах у меня слезы, хотя убеждаю себя, что нужно осмотреться, понять, где я и как я могу отсюда выкарабкаться..
Только ничего не получается. Истерика накатывает ровно в тот момент, когда амбал меня в комнату запихивает и позади себя я слышу, как ключ в двери поворачивается два раза.
Ну вот и все…
Прикрываю веки, сползаю вниз по двери. Меня трясет, и так больно на душе, так невыносимо, потому что я не столько сама подставилась, сколько Игната подвела.
У него хотят отнять его детище.. и причиной всему я... слабое место Юсупова... это так ужасно.
Я просто заставляю себя подняться и валюсь на кровать. В принципе моя новая тюрьма весьма комфортабельная. Здесь все есть, в том числе и ванная комната. Все чистое, свежее, но я понимаю, что моя тюрьма в любой момент может поменяться, меня могут запрятать в какой-нибудь подвал и заставить спать на вонючем тюфяке.
Все может быть. Все возможно, и это, скорее, зависит от того, насколько Игнат будет уступчив.
Когда Мельников сказал про полгода — для себя я поняла одно: отсюда я не выйду. Живая и на своих двоих уж точно. Я всего лишь инструмент, чтобы прогибать Игната, как сказал противный хряк, и я думаю, что аппетит у Мельникова будет только расти. Чем больше будет уступок со стороны Игната, тем больше от него будут требовать.
Я не так наивна и понимаю, что с шантажистами договариваться нельзя. Каждая твоя уступка будет завышать стоимость выкупа. Сначала это корпорация, потом другой проект, затем еще и еще, пока Игнат не лишится своей власти и влияния.
Это все я прочла во взгляде злейшего врага моего мужа, и теперь я не знаю, что мне делать с этим знанием. Я без понятия, подозревает ли Игнат, что это игра в одни ворота и... на его месте я бы просто выкинула глупую девчонку из головы и жила бы дальше.
Лгу себе. Если бы на моем месте оказался Игнат — я бы все за него отдала, все бы сделала, чтобы вытащить... потому что... люблю.
Да. Вот так просто. Именно в самый темный миг своей жизни я понимаю, что любила его всегда.
Всегда любила, даже когда ненавидела. вернее, когда мне казалось, что я ненавижу Юсупова.
И я понимаю, что такой, как мой Игнат, будет идти до конца. На то и расчет Мельникова, но я бы заорала, закричала, чтобы он забыл меня, чтобы он не шел на такой риск, не убивал все, что так дорого для него.
В Юсупове я не сомневаюсь. Я знаю, что он сделает все, чтобы меня выручить, чтобы вытащить отсюда, я уже в его голосе слышала интонации, по которым поняла: он готов отдать корпорацию.
Да. Юсупов меня вытащит. Но. какой ценой?!
Простит ли он меня, если, предположим, после всех лишений боров меня отпустит?!
А прощу ли я себя, если буду видеть Юсупова сломленным и убитым.. ведь если он отдаст детище всей своей жизни, то каким станет?! Я могу уверять себя, что Игнат не сломить, но.. смогу ли я простить себе эту правду? Смогу ли жить с мыслью, что, чтобы меня спасти, мой муж лишился всего?
Я лежу на кровати, и мысли накрывают меня с головой. Где-то на задворках памяти мельтешит мысль, что в принципе для Игната не составит труда найти меня по сигналу телефона, но с другой стороны... Мельников не так прост, как кажется и, возможно, он меня привез не в какой-то там богом забытый коттедж где-то на краю света, а в резиденцию, которая может принадлежать ему же.
То есть этот человек не боится ничего, возможно, играя столь нагло и практически в открытую, он просто уверен в своей безнаказанности.
Вот и все.
Веки тяжелеют под гнетом моих мыслей. С каждой секундой я понимаю, что влипла и очень серьезно. Все же мир, в котором вертится Игнат, в корне отличается от привычной жизни простого человека.
Я не знаю, сколько проходит времени, но щелчок открываемой двери заставляет меня распахнуть глаза и напрячься. Я сразу же сажусь на кровати и бросаю взгляд на прикроватную тумбочку, на которой лежит лампа. В принципе оружие так себе, но я интуитивно ищу то, чем можно себя защитить.
Хотя бы попытаться.
Как бы там ни было, но я ожидаю все чего угодно, но не того, что в мою комнату войдет сам боров и вальяжной походкой пройдется до моей кровати, где я замерла в ожидании нападения. Иван
Иванович проходится по мне внимательным взглядом, смотрит так, что у меня душа в
