Измена вопреки (СИ) - Лара Грей

— Здравствуйте, я любовница вашего мужа. И я беременна, — сказала рыжеволосая девушка, стоя на пороге моего дома и поглаживая ещё незаметный живот.

У меня в глазах замелькали разноцветные пятна.

Два эко. Одна замерзшая беременность. Один выкидыш.

А теперь у меня в квартире стоит беременная любовница мужа.

Как он мог?

Я пошатнулась и задела кончиками ногтей стену коридора. В голове сильный бьющим пульсом звучали удары сердца.

— А вы Ксюша, верно? — спросила девица и обошла меня. Я мотнула головой, пытаясь выбить из неё последние фразы, что как серебряные стилеты застряли там.

Я не верю.

Я не могу поверить, что Матвей меня предал.

Что он наплевал на шесть лет нашего брака, на все наши попытки завести ребёнка…

— Вы знаете, я так долго ждала, что Матвей, наконец, расстанется с вами, что всё терпение кончилось. А мне нервничать нельзя, у нас скоро лялька будет. Вы понимаете?

Я ничего не понимала, просто зацепилась за стену руками и мотала головой, пытаясь хотя бы вздохнуть, хоть на момент ощутить воздух в лёгких.

Этого не может быть.

Матвей никогда не предал бы меня. Он ведь клялся в любви. Всегда клялся. И на свадьбе. И потом, чуть ли не каждый день, он уверял меня, что дороже никого нет у него на свете. После каждого неудачного раза он молил меня, чтобы я не смела убиваться, что он никогда не бросит меня и что у нас всё получится.

Но получилось только у него.

Перед глазами стоял Матвей, который сегодня утром, поцеловав меня в нос, сказал:

— Не скучай, милый Кис-кис. Я постараюсь освободиться пораньше и буду тебя любить всю ночь… — он снова прижал меня к себе, пройдясь вдоль виска мягкими и тёплыми губами, намекая на продолжение, которого теперь не случится никогда.

Я всего лишь хотела семью, любящего мужа и ребёнка…

Ребёнка я хотела больше всего. До дрожи, до боли закусанных губ, до сумасшествия, но не получалось. Вообще никак. И выкидыш до сих пор не дал мне прийти в себя.

А сейчас…

Сейчас я умирала, медленно агонизируя в луже крови, которая вытекала из сердца неровными толчками.

Я проклинала этот момент, глядя в карие глаза незнакомки, которая принесла смерть и чуму в мой дом.

Мне врали.

Меня предавали.

Матвей оказался самым жестоким убийцей.

Палачом.

Предателем.

Я была хорошей женой. Слишком. Уютная, тёплая, терпеливая. Я всё делала ради Матвея. Я бросила работу, я занялась нашей жизнью. Променяла свои желания на наши желания, которые теперь, как я понимаю, были только желаниями Матвея.

А он не оценил.

Сделал ребёнка другой женщине, и теперь она смотрит на меня своими глазами, как победительница, как будто имеет законное право быть здесь. В моём доме, который тоже предал. Встретил соперницу и молча ждал, когда она, отбросив подушки цвета льна с дивана, присядет, закинет ногу на ногу и пройдётся брезгливым взглядом по квартире.

Тик-так…

Тик-так-тик-так-тик…

Это были не часы, а спусковой механизм, что отворял врата боли в моей душе. Его сорвало, выпустило наружу горечь, отчаяние, страхи.

По лицу побежали горячие слёзы. Я не могла даже поднять руку, чтобы вытереть глаза и заставить себя успокоиться.

— Матвей говорил, что у вас здоровье плохое. Понятно, почему вы не смогли ему родить. Я бы на его месте тоже поменяла жену, — била обидными фразами беременная любовница моего мужа, а я, сделав пару шагов на ватных от паники, разочарования ногах, прошла в зал. Облокотилась на стену, боялась потерять опору.

Горячая пульсация где-то в груди медленно, но верно покрывалась тонкой коркой наледи, вымораживая все чувства, оставляя стылый холод, который продирался в сердце тонкими нитями и сдавливал его до продольных подрезов, до капель крови.

Я опустилась на колени.

Я не могла держаться.

Я только что сломалась.

Тело била крупная дрожь, и я не знала, как это остановить. Как стереть себе память, чтобы не было этих слов, прихода любовницы, измены любимого человека.

Матвей…

Он же не мог. Не в его характере так поступать. Когда он что-то плохое делал, он всегда об этом говорил открыто. Он не утаивал. А ещё он признался однажды, что полюбить может только один раз.

И этот раз случился со мной.

— Не надо спектакля, — снова прозвучал голос девицы. — Может, на Матвея они и действуют, но, как по мне, вы ничтожны.

Рвота подступила слишком быстро. Я не поняла, как вдруг задавила в себе тошноту, которая теперь встала где-то поперёк горла.

Боль. Ужас. Страх.

Я не понимала, что мне делать.

— Конечно, он уйдёт от вас. Вы старая и больная!

Мне всего двадцать восемь. Это мало. Я молодая.

Но девица была ещё моложе.

Стук каблуков как будто каждый из них гвоздь в крышку моего гроба, что ляжет в безымянную могилу.

— Знаете, я такое ему делаю в постели, что он никогда не сможет быть с другой женщиной, — девчонка приподняла мне подбородок и оскалилась. — Вы всего лишь помеха на моём пути. Я и глотаю, и в зад даю, и сама кайфую от этого. А вы пустая. Ненужная. Отработанный материал…

Моё движение получилось слишком резким.

Хлёсткая пощёчина влетела в розовую щёчку девицы.

Звук просто оглушил.

Я сама не поняла, как так произошло.

— Кис-кис, я как и обещал, приехал пораньше. Ещё даже шести нет, — раздался из коридора голос мужа.

Я похолодела.

Перевела взгляд на девицу, она, злобно усмехнувшись, закричала:

— А-а-а-а-а, мне больно! Не бей меня, я беременна!!!

Измена — это всегда больно.

Это не палец порезала. Это когда наживую сдирают кожу, и ты смотришь в глаза своего палача и просто не понимаешь, за что?

Я смотрела на Матвея снизу вверх и не понимала, как он мог предать пеплу всё, что было для нас обоих дорого.

Он же клялся…

— Ты самое большое чудо, которое могло со мной случиться, — шептал он мне в день нашей свадьбы. Платье у меня было как у принцессы. Пышное. Расшитое жемчугом. И в первую брачную ночь этот жемчуг летел на пол под мой весёлый смех, а Матвей, стоя на коленях, целовал меня. Подбирался медленно от щиколотки всё выше и выше. И платье тогда мешалось жутко, но нам казалось именно так должна проходить первая ночь в