Все верно. Тоби одного не понимает: без Фло мне не нужна свобода. Она самое дорогое, что у меня есть, ради нее я готова пожертвовать всем. Ради Дункана Форсайта или другого мужчины я и не подумаю ходить по раскаленным углям, а ради Фло — с радостью. Мой ангеленок. Детка моя.
9 января 1961 года
Я прибыла в контору мистеров Партингтона, Пилкингтона, Перблайнда и Хаша на Бридж-стрит ровно за минуту до назначенного часа встречи с мистером Хашем, который, если верить надменной секретарше, не принимает клиентов позже четырех часов дня. Я извинилась за то, что причиняю мистеру Хашу неудобства, — сказалась больничная выучка! Даже если мусорщик будет выговаривать мне за выщербленную крышку мусорного бака, я преспокойно сложу руки за спиной, встану по стойке смирно и извинюсь. Это гораздо проще, чем оправдываться. Надменную секретаршу мой ответ удовлетворил, она улыбнулась мне губами, сложенными в куриную гузку, и велела присесть и подождать. Как я поняла, дисциплина в юридических конторах хромает — не то что в больницах. Будь у меня полчаса свободных, я научила бы мисс Худжар прыгать через обруч. Любопытно, что и в конторах юристов нет спасения от старых дев. Что стало бы без них с миром? Что будет со следующим, моим поколением, где процент замужних женщин вырастет? Личным секретарям и главам отделов придется и выхаживать заболевших детей, и ублажать мужей, и работать. Тоска!
Мистер Хаш походил на мясника: крупный, рыхлый и мясистый, с лиловыми сосудами по всему носу. Взглянув на него, я решила, что, если срезать с него весь жир и отделить сухожилия, останется целая гора отличного красного мяса. Свою историю я изложила коротко, как могла, отказываясь от всех красочных подробностей и эмоций, и закончила словами:
— Я хочу быть опекуншей Фло, мистер Хаш.
Жесткая логика потрясла его, и не говорите, будто я не в состоянии переупрямить мужчину!
— Сначала несколько вопросов личного характера, мисс Перселл. Сколько вам лет? Вы работаете?
— Мне двадцать два, я дипломированный рентгенолог.
— Вы понимаете, что затраты могут оказаться большими?
— Да, сэр.
— Значит, у вас есть средства.
— Нет, сэр. Но я скопила достаточно денег, чтобы заплатить за услуги юриста.
— Судя по вашим ответам, у вас нет других источников дохода, кроме работы. Это так?
— Да, сэр, — прошептала я, быстро сникая.
— Вы замужем? Помолвлены?
— Нет, сэр. — Я уже понимала, к чему он клонит.
— Хм-м… — Он постучал по губам карандашом.
Затем он принялся объяснять, что существуют три вида опеки: усыновление, собственно опекунство и принятие на воспитание.
— Откровенно говоря, мисс Перселл, ни для какой из них вы не годитесь, — безжалостно пригвоздил меня мистер Хаш. — В нашем штате еще ни разу не доверяли ребенка незамужней работающей женщине, не состоящей с ребенком в кровном родстве. Молодость тоже говорит не в вашу пользу. Пожалуй, было бы разумнее сразу отказаться от этой затеи.
Раскаленное железо коснулось моей души, я свирепо уставилась на собеседника.
— Ни за что! — отрезала я. — Место Фло — рядом со мной, этого хотела ее мать. Я готова на все, лишь бы вернуть Фло, честное слово. Но я обязательно верну ее! Клянусь!
Он вскочил из-за стола, обошел его, наклонился и… поцеловал мне руку!
— Ох и кипучая вы натура, мисс Перселл! — воскликнул он. — Любопытное получится дело! Охотно помогу поколебать многолетние устои! А теперь рассказывайте все — вы ведь многое опустили, так?
Я сообщила ему все, что могла, не выходя за рамки благоразумия. Несмотря на теплые чувства к юристу, о гадании на картах и кормлении грудью я умолчала. Сказала только о сберегательных книжках, купчей чуть ли не на все дома Виктория-стрит, отсутствии документов, в том числе свидетельств о браке и рождении, а также об уплате налогов. Все это так понравилось мистеру Хашу, что он приобрел еще большее сходство с мясником. Так и виделось, как он сочиняет новый рецепт сосисок из служащих отдела опеки.
Мы договорились, что мистер Хаш сам займется поиском завещания и родственников и постарается опередить отдел опеки и все стороны, рыщущие в поисках большого состояния, возможно, полученного незаконным путем.
Так прошла моя первая встреча с представителями если не закона, то юридической фирмы. Благодаря синдрому абстиненции Уилли, Норму, Мерву и детективам, расследующим убийство, у меня был более богатый опыт общения с полицией, чем у любой моей ровесницы, не занимающейся проституцией.
Мне и в голову не приходило, что меня могут счесть неподходящей опекуншей. Что мой возраст, необходимость зарабатывать на жизнь и статус незамужней женщины — более веские аргументы, чем любовь. И это лишний раз доказывает мою наивность. Надо было догадаться обо всем, выслушав вопросы сотрудников из отдела опеки, которых обувь интересовала больше любви. Нет, не так: к любви они приравнивали туфли, которые не носила Фло.
Я знаю только одно: если я не привезу Фло домой, она погибнет. Просто зачахнет и будет блуждать по земле бесплотной тенью. Потому что никто не понимает, кто она на самом деле.
11 января 1961 года
Судебное разбирательство состоялось сегодня утром. Все кончено. Нас вызвали давать показания. Я проработала с шести до девяти, затем примчалась в город на такси, а когда заседание кончилось, на другом такси вернулась в больницу. Сестре Агате я объяснила, что полиция хочет допросить меня в связи с анонимными письмами, и сестра приняла это объяснение, не задавая вопросов.
Нет, мы не замечали натянутых отношений мистера Уорнера и его любовницы, миссис Дельвеккио-Шварц. Имя мужа нашей хозяйки не смогла назвать даже Пэппи. Никто из нас его ни разу не слышал. Отсутствие Чиккера и Мардж было замечено, но у полиции сложилось впечатление, что в этом деле они не замешаны. Вердикт: убийство и самоубийство. Дело закрыто. Тело миссис Дельвеккио-Шварц можно забрать и предать земле. Кремация исключена! Неужели они собираются выкапывать ее, если обнаружатся новые обстоятельства? Или для проведения новых исследований? Мы согласились.
Кто-то, может быть, даже мадам докторша, разболтал о моей связи с Дунканом — я поняла это потому, что медсестра «травмы» уже несколько раз закидывала на этот счет удочки. Но я прикидывалась дурочкой. Пусть удят рыбу сколько душе угодно — доказательств у них все равно нет.
По моей репутации в глазах сестры Агаты был нанесен еще один удар: я сообщила ей, что в пятницу вообще не смогу прийти на работу. Скончался один из родственников, объяснила я. Кажется, сестра мне не поверила.
