— Я хочу тебя попросить об одном одолжении, — сказал ей Роман, когда прощался с ней в купе поезда, увозившего ее из Москвы.
— О каком? — с готовностью спросила она, не в силах сдержать сияющую улыбку.
Он вынул что-то из кармана.
— Дай мне твою руку.
Ее сердце бешено помчалось, она отдернула руку за спину и посмотрела на него. Он что же, вот так, без всяких слов, хочет ей… А что он хочет? Кто сказал, что он это хочет?
— Не бойся, оно не тугое.
— Я вообще ничего не боюсь, — вскинула она голову.
— Я уже понял. — Он засмеялся. — Явиться в логово к грабителю — это бесстрашный поступок.
— А разве ты не…
— Я не грабитель, я… захватчик! — Он наклонился к ней, его губы захватили ее нижнюю губу.
— О-ох, — простонала она и почувствовала, как колени задрожали.
— Теперь ты понимаешь, о чем я говорю? — Голос Романа стал хриплым. — Или вот… — Он наклонился и прихватил зубами мочку ее уха.
— Перестань, на нас люди смотрят, — прошептала Ульяна и закрыла глаза.
— Вот, правильно, закрой глаза и ничего не увидишь. Она тихонько засмеялась и не стала спорить. Проводница шла по вагону, призывая провожающих выйти.
— Как жаль. Может, мне прокатиться до первой станции? Где первая остановка?
— Во Владимире. Он улыбнулся:
— Печально, сегодня это для меня далеко, по времени. А так… хоть на край света…
— Этот поезд не идет на край света.
— Я не с поездом на край света, а с тобой. — Он ткнулся носом в ее нос. — Ну, давай скорей свой пальчик. Видишь, края колечка не запаяны и не будет жать, правда?
Она протянула руку, пальцы слегка дрожали.
Он взял ее за мизинец и медленно надел кольцо на палец.
— Это… вальдшнепиное, — удивленно прошептала она, испытывая странное чувство.
— Ты видела его у меня дома. Помнишь, когда в первый раз… ко мне залетала в комнату.
Она засмеялась и поднесла кольцо к глазам.
— Но… но… там не было этой даты, — сказала Ульяна, и теперь она могла определить охватившее ее чувство. Так чувствует себя окольцованная птица. Ее сердце билось неровно, нервно, по ее лицу Купцов понял, что происходит с ней.
— Я хочу, чтобы эта дата была нашей с тобой датой. Ты понимаешь? Видишь, день, месяц, год. Это — сегодня.
Она подняла на него зеленые глаза, сощурилась.
— Так что же, я напоминаю тебе окольцованного вальдшнепа?
Он улыбнулся, наклонился к ней и поцеловал в нос.
— Лети, летай где хочешь, но ты моя. Понимаешь?
— Но я тоже должна тебя окольцевать в таком случае!
— Чуть позже, Улей. Чуть позже… Я хотел сделать это, провожая тебя в Лондон, но я сам уезжаю…
— Надолго?
— Я вернусь в один день с тобой. — Он улыбнулся. — Но тебя встретят. Я распоряжусь.
— Спасибо.
Она не снимала это кольцо ни днем ни ночью. Она поедет с ним в Лондон, и все обомлеют, когда увидят, что у нее есть еще одно кольцо, но она никому его не отдаст.
Ульяна не узнавала себя. Если раньше ей поскорее хотелось уехать на конференцию и она ждала этого события как самого большого и невероятного приключения в жизни, то теперь эта поездка казалась помехой. Она лениво ворошила страницы собственного выступления и мечтала поскорее вернуться. Чтобы потом… чтобы потом произошли главные перемены в ее жизни.
Она не сомневалась, что эти перемены произойдут. Однажды вечером она вынула шкатулку, подаренную Зинаидой, и положила ее рядом с компьютером. Что ж, недалек тот час, когда она узнает, что приготовила ей хитрая тетка.
«Неужели Зинаида на самом деле знала о том, что „приманка“ сработает? — спрашивала себя Ульяна. — Но ведь сработала, и надо в этом честно признаться», — говорила она себе. Тетка заставила ее думать о замужестве, и мысль — уже в который раз Ульяна убеждалась в этом — материализуется.
Купцов тоже удивлялся сам себе. Сколько романтичности, изобретательности, усмехался он в ответ на возникавшие в голове идеи, одна другой оригинальнее. Такого с ним не случалось даже в ранней молодости. Тогда, чтобы увлечь и заманить девчонку, ему стоило только подмигнуть. И она твоя. Но, объяснял себе Купцов, теперь все иначе, вон уже и седина на висках.
Да и, прямо скажем, девушка не из той толпы, из которой он выдергивал своих девочек. Он «снимал» их в метро, отыскивая самые податливые глазенки, в которых читалось совершенно отчетливо: «Я готова».
Ульяна Кузьмина никогда не была девочкой из толпы, он точно знает. Эта девушка из леса…
Итак, он ее завлек, а теперь ему надо ее поразить. Он не уезжал ни в какую командировку, ему нужна свободная неделя, чтобы совершить последний бросок на эту крепость, которая, похоже, уже готова пасть.
В постель она уже пала, но Купцов понимал, что ему этого мало. После ее отъезда он почувствовал дикую пустоту в душе, ему ничего не хотелось делать. Он даже не прикасался к ружьям, которые для него всегда были предметом утешения, они снимали стресс, как у кого-то снимают стресс собаки или кошки.
— Светлана, есть работа, — бросил он в трубку, когда она отозвалась на другом конце провода.
— Ты дома? Мне приехать к тебе? — спросила она, но в голосе не было привычной заинтересованности. Она уже все поняла про Купцова и теперь старательно исполняла свои обязанности референта, не желая, чтобы ее рассчитали и с этого поста. Но Роман не собирался делать ничего подобного. Она замечательная проныра, каких поискать.
— Нет, не надо приезжать. Слушай внимательно, излагаю суть. Записывай.
— У меня с памятью не так плохо, как ты думаешь, — ехидно заметила она.
— Я уверен, — в тон ей бросил Купцов, — но тебе нужно точно записать текст.
— Ах, хорошо. Беру стило.
— «Я… женюсь… на тебе… Улей!». Написала? Поставь в конце восклицательный знак.
На другом конце провода повисла тишина, потом раздалось сопение.
— Написала.
— Улей, надеюсь, с большой буквы? — уточнил он.
— Не думай, что я такая дура бестолковая.
— Никогда не думал, — ухмыльнулся Купцов. — Я с дурами давно дела не имею.
— Ага. А подпись какую поставим?
— Никакую.
— Так, дальше?
— Повторяется прежняя фраза, а следующая звучит так: «Ты выйдешь за меня сегодня в восемь».
— Здорово. — Она засмеялась. — Очень решительно. И, позволь мне узнать, где должна располагаться такая красота?
— Это еще не вся красота. Пускай художник нарисует рой пчел и улей.
— Понятно.
Было слышно, как бегает перо по бумаге.
— Найди рекламное агентство и закажи щиты шесть на девять по дороге из Шереметьева. По правой стороне.
— Сколько штук?
— По всей трассе до Ленинградки. Чтобы в глазах мелькало.
— Ты знаешь, во сколько тебе это обойдется? — спросила она и сама же ответила: — Спишем на рекламу, сам знаешь, разрешенная сумма увеличена в этом году.
