– Катрин, – услышала она голос Ронни. – Это ни о чем мне не говорит. Что я мог разрушить? Это я полностью разрушен, уничтожен. Я не создан для таких игр!
– Какие игры? Я сказала: «Алло, сокровище мое», а ты все переворачиваешь с ног на голову! Это просто невозможно!
– Я так люблю тебя!
– Что ты делаешь?
– Я люблю тебя!
– Ты вообще знаешь, что любовь…
В этот момент в трубке раздался предупреждающий сигнал, и ровный голос представителя компании сотовой связи сообщил Катрин, что баланс ее счета менее одного евро и необходимо пополнить его.
– Ронни, у меня кончаются деньги на счету! – быстро проговорила она. – И нет новой карточки. Позвони мне по обычному телефону!
Она отключилась, но линия, похоже, уже была разорвана, и Катрин не была уверена, что Ронни расслышал ее последнюю фразу.
Позвонить с телефонного номера отеля она не могла себе позволить. Тарифы были крайне высоки.
Она уселась на кровать и стала ждать. Может быть, Ронни не истолковал превратно, что она отключилась на полу слове, и найдет возможность позвонить ей в номер.
Когда, наконец, раздался звонок, Катрин просто сорвала трубку с аппарата.
– Слава Богу! – выдохнула она. – Я тоже тебя люблю!
– Так, интересно! Значит, все-таки любишь. До чего же вы, женщины, непостоянны!
– Ах, это ты, Герхард? Нет! Тебя все так же не люблю!
– Очень мило!
– Можно, я попрошу тебя отсоединиться? Я жду звонка, это очень важно!
– Мне тоже так показалось! Ужинать-то придешь?
– Прямо сейчас?
– Нет, завтра!
– Завтра я уезжаю!
В трубке стало тихо.
– Позвони мне. Три тройки!
Катрин положила трубку и стала ждать дальше.
Она дала Ронни еще пять минут, потом решила сама позвонить ему. Вопреки всему. Она задумалась. На следующий раз у нее осталось три чека. Тот, что действовал во «Флексенхойзле», она лишь начала использовать, а для «Гольденерберг» и «Хоспицальм» вообще не предъявляла. Ей вспомнились Лили и Микки. Она не видела парочку ни утром в ресторане, ни в спорткомплексе. Может, они, как Жан и Роксана, уже улетели?
Впрочем, стоило ли жалеть. С тем же успехом, могли отправиться восвояси Элко и Изабелла, а если это был транспортный вертолет, то и для Руди с его новой, недавно интронизированной подружкой могло найтись местечко.
Катрин решила заняться своим телом и дать Ронни еще время, чтобы дозвониться до нее.
Принесла из ванной крем и начала не спеша втирать его, стоя перед телевизором. Она не забыла ни единого пальчика на руках и ногах, но время шло. Когда уже не осталось ни одного несмазанного места на теле, девушка занялась волосами. Она нанесла гель и уложила их в новую прическу, но прическа не понравилась ей. Катрин начала укладывать волосы по новой. В конце концов, ее терпение лопнуло, она подошла к телефонному аппарату, набрала 0 для выхода на международную линию, 0049 – код Германии и номер сотового Ронни. Можно было сойти с ума, пока шло соединение. Работала только голосовая почта. Неужели у него не было времени зарядить аккумулятор? Или он нарочно? Тогда это уже противно. Она отключилась и набрала 333. Герхард взял трубку мгновенно.
– Ты готова? – спросил он.
– Для чего? Для любви?
– Не держи меня за идиота. Нет, для ужина!
– Как жаль, а я так хороша сейчас, совсем обнаженная, – сказала она, оглядывая себя. – Но если тебе больше хочется есть, то пожалуйста!
Из трубки донесся громкий стон.
– Через десять минут, внизу, – на всякий случай быстро сказала Катрин и положила трубку.
– Ведь ты не всерьез? – спросил он, едва Катрин успела выйти из лифта в холле.
Герхард был в темно-серой спортивной куртке, надетой на темно-серую футболку, джинсы. Катрин нашла, что он привлекателен. Прежде всего, туалетная вода. Даже то, как он воспользовался этой водой. Легко и терпко. И очень умеренно. Запах парфюма был уловим лишь совсем рядом с ним. Она поцеловала его в щеку.
– Естественно, это было сказано серьезно, – произнесла Катрин, направляясь к ресторану. – Тогда, когда я сказала.
– Ах вот как? – Он сбоку смотрел на нее. – А сейчас?
– Сейчас уже все! Я – человек настроения. Очень спонтанное существо. Если не успел воспользоваться, жаль…
По его взгляду Катрин поняла: Герхард не в силах определить, дурачит она его или нет. И внезапно призналась себе, что играет с ним. О небеса, она в жизни не играла ни с одним мужчиной, для этого Катрин никогда не чувствовала себя настолько независимой и самодостаточной. Она всегда оказывалась неготовой в нужный момент сказать необходимые слова, замыкалась в себе, словно улитка в раковине, и вот теперь… Что могло произойти с ней всего за несколько дней?
– Ты выглядишь потрясающе! – сказал он.
Катрин сама это понимала. Она достала для завершения этого дня одно из купленных в магазине секонд-хенд платьев – из бордового шелка, облегающее, чуть выше колен. Платье очень шло к ее волосам и зеленым глазам.
Эвальд вышел им навстречу:
– Я оставил за вами понравившийся столик, а вино принесут прямо сейчас!
Герхард вложил в руку метрдотеля банкноту. Катрин посмотрела на него в упор:
– Последняя попытка? Чего мне еще ждать? Колечка на дне бокала?
– Я почел бы за честь! – галантно ответил он и подвел ее к столику, стоявшему несколько обособленно от других – в маленькой нише.
На столе стояли две зажженные свечи и пузатая бутыль с вином, бока которой отливали рубиновым цветом в их пламени. Герхард предложил даме стул.
– Твой цвет, – произнес он, усевшись напротив, и указал на вино.
– Кроваво-красное? – спросила Катрин, кокетливо опустив глаза. – Но я еще жива!
– В этом никто не сомневается! Нет, он очень подходит к твоему платью, к твоим глазам, к твоим манерам.
– Манерам?
– Да, этакая смесь кровожадности и мягкости бархата.
– Аперитив?
Рядом возник Эвальд.
– С удовольствием, – подтвердил Герхард. – По бокалу шампанского или что-то еще? – обратился он к Катрин.
Она решила, что настаивать на чем-то другом будет в этой ситуации слишком, и кивнула.
– Шампанское – да, спасибо!
«Смесь кровожадности и мягкости бархата». Катрин несколько озадачила столь оригинальная оценка ее характера мужчины, которому уже ясно было дано понять, что у нее есть более близкий человек. Такой подход не совсем устраивал ее в данный момент.
Но Герхард выглядел очень хорошо, этого у него было не отнять. И то, что он заказал именно этот маленький столик, и то, как он подобрал вино, – все очень нравилось ей. Это было доселе незнакомое ей ощущение, приятное, затягивающее. Сознавать, что тебя балуют. Этот мужчина имел свой собственный, неповторимый стиль, И его знаки внимания ей нравились. Пропустить ее вперед, пододвинуть стул – все это было привито с детства, свидетельствовало о хорошем воспитании. На это обращала внимание ее мать. Мужчина может быть беден, говорила она всегда, но иметь хорошие манеры обязан. Манеры Герхарда определенно одобрила бы ее мать. И тетя Рут тоже.
