Даже в туалет ей приходилось ходить на глазах мужчин, издевавшихся над ней.
Под ногами хрустнула веточка. Она замерла. Стояла, вслушивалась, пытаясь унять тяжелое хриплое дыхание и оглушительное биение сердца. Ничего. Какое счастье… пока все в порядке. Лагерь скрылся из виду за густым кустарником. Господи, кажется, удалось! Она спасется.
Найдет дорогу, там будут машины, там будут люди. Кто-нибудь ей поможет… Она всхлипнула, смахнула слезы с лица. Боже, помоги! Она спасется, должна спастись…
— Остановитесь, мисс Коллинз.
О Господи! Она застыла на месте, прижав руки к бедрам, зная, что в спину направлено дуло револьвера.
Снова громко всхлипнула — теперь от ужаса, отчаяния и ярости.
— Повернитесь. Только медленно.
Вот он стоит на краю поляны, широко расставив ноги, высокий, худощавый, опасный, как пантера, с пистолетом сорок пятого калибра, нацеленным прямо ей в грудь.
Мрачно рассматривает ее.
— Вы никуда не уйдете.
С этими словами он направился к ней скользящей походкой хищника, приближающегося к жертве.
Она беспомощно наблюдала за ним. Заговорила надтреснутым от страха голосом:
— Мертвая я никакой ценности для вас не представляю.
Он переложил пистолет в одну руку. Пожал мощными плечами.
— Договор был такой — после того как нам заплатят, мы отправим вас обратно к папочке. А мертвой или живой — это будет зависеть от вас.
Слезы ярости полились у нее из глаз.
— Ax ты подонок!
Он подошел ближе. Остановился на расстоянии шести футов. Оглядел ее с ног до головы со смешанным выражением злобы, презрения и всеподавляющего желания властвовать, покорять. Цинично усмехнулся.
— Видели бы вас сейчас ваши великосветские друзья! Посмотрите на себя, Мария Коллинз.
Он поднял пистолет. Помолчал.
— Уйдете вы тогда, когда я решу, что это возможно.
Ни на минуту раньше.
Он снова усмехнулся холодно и цинично и, не спуская с нее глаз, начал неторопливо расстегивать пояс на джинсах.
В этот момент все отчаяние, весь гнев, снедавшие ее с самого момента похищения, внезапно сконцентрировались в горячий и твердый комок в груди. Твердый, словно из стали. Ну сейчас она ему покажет. Не думая больше ни о чем, она кинулась на него. Захватила его врасплох.
Вонзила грязные, поломанные ногти в ненавистное лицо, с силой ударила ногой в коленную чашечку. С горящими от ненависти глазами он схватил ее за руку, отвесил тяжелую пощечину.
— Ах сучка! Ах ты сучка!
Пытаясь вырваться, она изо всех сил ударила его локтем в низ живота. От внезапной боли он задохнулся и выпустил ее руку. Спотыкаясь, она отступила на мокрую траву. Увидела, что он взялся за пистолет. Снова кинулась на него, колотя ногами и в то же время пытаясь дотянуться до пистолета. Он ударил ее пистолетом по лицу. Она вскрикнула и ответила ударом коленом между ног. Губы его побелели от боли, глаза сузились от бешеной злобы. Он поднял тяжелые кулаки, пригвоздил ее к земле, всей тяжестью навалился на нее. Они катались по земле, как два разъяренных зверя, и в конце концов он, конечно, одержал верх. Заломил ей руки за голову, коленом уперся в грудь, вдавил ее в мокрую, грязную траву.
С его исцарапанного лица капала кровь, дыхание с хрипом вырывалось изо рта.
— Ax ты сучка, — прошептал он, глядя сверху вниз в ее лицо, на котором застыло вызывающее выражение. — Ну ты об этом пожалеешь!
Одним движением он сорвал с нее остатки разорванной блузы.
— Стоп, — спокойно проговорил Бад Иверс. — Отснято.
Стив Романо с трудом поднялся на ноги. Осторожно ощупал исцарапанное лицо.
— Господи ты Боже мой! Я подам на нее в суд.
— Чепуха, — ответил Бад Иверс. — Когда ты увидишь эту сцену, сам уписаешься. Мы снимали одновременно тремя камерами, и еще одна, ручная, работала на крупные планы. Ты глазам своим не поверишь. Мы не пропустили ни одной мелочи. Пленку сегодня же отправим в Лос-Анджелес спецпочтой, прямо в лабораторию.
Ты выглядел потрясающе, можешь мне поверить. Живая мечта для любой женщины.
Рефуджио Рамирес тем временем фотографировал эту сцену — Бад Иверс, успокаивающий обиженного, расцарапанного Стива Романо. Он сделал и еще один снимок — Изабель, все еще сидящая в грязи, в лохмотьях, торжествующе улыбающаяся. Помощники оператора, обычно безучастные, сейчас смотрели на нее со страхом и благоговением. Костюмерша подала ей жакет.
— Да она же просто взбесилась! — продолжал жаловаться Романо, однако уже с меньшим напором, по-видимому, немало утешенный мыслью о том, что он теперь живая мечта каждой женщины. — На нее надо надеть смирительную рубашку. Если попадет инфекция, говорю вам, я подам…
— Но тебе же сделали прививку от столбняка.
А когда вернемся в город, врач введет тебе антибиотик. — Иверс похлопал Романо по плечу так, что тот поморщился от боли. — Послушай, Стив, когда фильм выйдет на экраны, во всей стране — да что там, во всем мире — не останется женщины, которая не умирала бы по твоему телу. Ты никогда еще не выглядел таким сексуальным. Ну а если окажется, что я ошибся, тогда, пожалуйста, можешь подавать в суд. Я тебя благословлю.
Обратно Изабель ехала вместе с Рефуджио Рамиресом.
— Ты в порядке? — озабоченно спросил Рамирес. — Он тебе пару раз здорово врезал.
— Да, — удовлетворенно ответила Изабель, — я в полном порядке. После горячей ванны все пройдет.
И потом, я ему еще лучше врезала.
Странно, она больше не испытывала ненависти к Стиву Романо. Она ему отомстила. И теперь не могла сдержать усмешки.
В отеле Бад Иверс поймал Изабель и отвел в самый темный уединенный уголок бара, заказал текилу.
— Ну слушай меня, ты, сумасшедшая. Если что-нибудь подобное повторится, ты вылетишь из картины так, что и сама не заметишь. Если бы я не напел ему про то, какой он сексуальный, мы бы сейчас оказались в большом дерьме. И все из-за тебя.
— Вы же в любой момент могли нас остановить.
— Что?! И загубить такую сцену?! Нет, ты точно ненормальная. Теперь я в этом уверен.
Изабель улыбнулась против воли.
— В общем, все получилось хорошо. — Иверс одним глотком осушил свой стакан. — И Стив смотрелся лучше, чем когда-либо. Но главное, конечно, ты. Что бы там я ни наговорил Стиву, эта сцена твоя. Ты была неподражаема, Изабель, можешь мне поверить. Ты сделала свою игру.
Через полтора месяца съемки закончились. Стив Романо избежал инфекции.
Изабель решила отдохнуть. Она чувствовала, что ей это необходимо. В Мексике она, по-видимому, подхватила какую-то желудочную заразу. Ее постоянно тошнило.
Она похудела на десять фунтов. Никогда в жизни не чувствовала она себя такой усталой. Наверное, надо принять курс поливитаминов, решила она, и, может быть, попить железо. Скорее всего у нее развилась анемия.
