Ирина Алпатова - Барби играет в куклы

— Полковник меня предал, — сказала я Люшке на следующий день. — Он сдал меня с потрохами. Сдрейфил. Терпеть не может бородатых и вообще… всяких модников, а тут на всё наплевал. "Я не возражаю"… За свою шкуру испугался, то есть за место. Он только мной командовать и может, а когда надо что-то, так от него никакой пользы. Даже историю с курсами проглотил, не пикнул. Лишь бы меня сбыть с рук.

Люшку поведение Полковника занимало мало, даже скорее вообще не занимало. Она теперь почти двадцать четыре часа в сутки исполняла танец с саблями, правда, за спиной моего, о господи, жениха.

— Венчаться будете? Что?! Как не знаешь? Как это ни за что не будете!!! Ни хрена себе, сейчас все нормальные люди венчаются, это шикарно. Вон Людке ее мужик такое венчание закатил… Вообще хотел попа в парк вывезти, палатки поставить, ну как за границей. Но поп заупрямился, сказал нельзя. Но всё равно получилось очень круто. А твой что, денег жалеет? И куда он тебя потом повезёт, в смысле после свадьбы? Ну не говорит ничего, так спроси, а еще лучше, сразу скажи — хочу в Египет на верблюдах кататься или там на Багамы, тоже круто. А еще лучше в это, как его… ну на шоколадку похоже, а, Баунти — райское наслаждение. Людка со своим ездила, говорит — полный отпад.

Люшка ухитрялась думать обо всём и обо всех сразу, может быть, поэтому я позволила себе впасть в некое подобие летаргического сна. Я всё слышала, всё видела, даже кое-что понимала, но при этом оставалась совершенно безучастной ко всему, что происходило вокруг. То есть прочно заняла место в зрительном зале и наблюдала за странным спектаклем, где актеры постоянно упоминали имя главной героини, моей тезки, и при этом время от времени подавали реплики прямо в зал, непосредственно мне. Я при этом могла отвечать, а могла сделать вид, что ничего не слышу. В ходе спектакля это решительно ничего не меняло, он знай себе шел своим чередом.

Подруга провела воспитательную работу с Лёвчиком, потребовав чтобы он перестал валять дурака. Его дуракаваляние заключалось в том, что Лёвчик, глядя куда-то выше моей головы, объявил, что он "в глупом фагсе пгинимать участие не намеген". На самом деле, было сказано очень даже неплохо, я бы тоже хотела это сказать, но не смела. И Полковник меня предал…

— Наша чика выходит замуж первый раз, а ты говниться надумал. Вот ты у неё сколько кастрюль борща слопал, а?

— Да уж поменьше твоего, — огрызнулся Лёвчик, но потом все-таки, видимо, сосчитал кастрюли и пообещал взять себя в руки и помочь. И очень кстати, потому что я как огня боялась всяких этих салонов для новобрачных. Несмотря на Люшкины завывания я упёрлась, то есть железно встала на том, что ни в какой свадебный салон не пойду. Ну как бы я смогла что-то говорить надменным дивам, царившим среди кружев и шелков и при этом еще выбирать из вороха чего-то невесомого и летящего. Да я из примерочной кабины ни за что не выйду, мне придется там остаться пожизненно. Хватит с меня одного салона, того в котором я работаю.

— Это ты хорошо придумала, — похвалила Люшка, — они должны причесать тебя бесплатно, как свою. Вот Милка, когда собиралась замуж…

Я даже обиделась, заподозренная в разработке военной операции. — Я ничего не придумывала, и никакая я не своя, если работаю там без году неделю.

— Ну это мы посмотрим, — пообещала вконец распоясавшаяся подруга.

— Я ничего не хочу, никаких салонов вообще, ни своих, ни чужих. — У меня начали окончательно сдавать нервы.

— Тогда выбирай — или мы тебя несем в ЗАГС в твоей любимой коробочке с ба-а-альшим розовым бантом или, скажем, в кружевном мешке. А еще можно чадру напялить, тоже хорошо. Но тебе ведь придется там всякие вещи говорить, типа, что ты согласна быть этому своему подругой в горе и радости и еще руками шевелить — обмен кольцами и всё такое. Потом еще поцеловаться. Из мешка все это делать будет трудно, так что решай. А вот жалко, — тут у Люшки заблестели глаза, — что у нас нельзя жениться по доверенности, как за границей. Я бы, так и быть, пострадала за тебя. Уж я бы там показала… — ее явно занесло, и Люшка предусмотрительно замолчала.

— Люшь, а давай ты за него пойдешь. Честное слово, я бы только обрадовалась. — На какой-то сумасшедший миг мне показалось, что такое и правда возможно. Люшка перестала орать и размахивать руками и, серьезно посмотрев на меня, сказала совершенно нормальным голосом:

— Но он тебя выбрал, а не меня. И потом, Семён, для тебя это отличный выход. Ну вот что бы ты стала делать дальше, а? Полы мыть или селедкой в ларьке торговать? Так куда тебе, ты же у нас эта, как там твой говорит, чика… — тут Люшка все-таки не выдержала и фыркнула, но я совершенно не обиделась, потому что и в самом деле чувствовала себя полной абсолютной чикой. И ведь Он меня полюбил, разве нет?

Куда ты лезешь, дурочка? Да у него таких соплюшек пруд пруди, ты уже пятая… Так, кажется, сказал голос в трубке? Я знала, всегда знала, что эта пластмассовая сволочь, телефон, меня ненавидит и никогда не скажет мне ничего хорошего, но все-таки подошла и взяла трубку, чтобы в очередной раз попасться.

— А вы кто? А вы что? — это всё, что я смогла проблеять в ответ.

Нет, голос не должен был так вот со мной поступать, он должен был все объяснить, тем более я готова была слушать. Само собой, эта тварь больше не заквакала, и я напрасно кружила рядом, готовая вопреки всему снова схватить трубку. Я, кажется, где-то такое видела: вот героиня, прекрасная даже в своем смятении, мечется по своему прекрасному дому, а в другом кадре — коварная соперница, или нет, кто-то таинственный плетёт свою паутину… Вот только Арсений Петрович, даже со своей точно приклеенной бородкой, в этот сценарий вписываться не хотел. Но я готова была закрыть на это глаза — а вдруг женщина могла сообщить мне что-то такое, что позволило бы мне запереться в своей комнате и все поломать, то есть все то, что он затеял.

Люшка… нет, она даже не захотела толком меня выслушать.

— А чё это ты должна обращать внимание на какую-то стерву? Да ты, Сенька, у нас совсем чиканутая. Обозлённая баба, которую он бросил, теперь бесится. Так пускай, наплевать и растереть. И чё в этом такого? Ты же не думала, что он как и ты, всё это время в соседней коробке сидел, тебя ждал (вот дались ей эти коробки). Он дядька интересный, толк в бабах знает, тебя вон раз, и разглядел. Слушай, а может это Наташка, а? А ведь она очень даже может, гадина такая. Эх, если бы точно знать, можно было бы на нее накапать — вдруг бы он ее выпер с работы…

Люшка уже было мечтательно закатила глаза, кажется, совсем позабыв о главной теме, но все-таки опомнилась и поспешила меня "утешить":