Габриелла вдохнула полной грудью. Она любила сюда приезжать. На ранчо ей не досаждали репортеры, она всегда расхаживала в джинсах, не пользовалась косметикой и не заботилась о соблюдении этикета.
— Как я понимаю, в аэропорту произошел неприятный инцидент, — осторожно сказал Клифф. — Мне рассказал твой телохранитель.
Когда самолет приземлился, Габриеллу плотной толпой окружили зеваки, не желавшие расходиться.
— Ничего страшного. Бернар знает свое дело. Ведь такое случалось уже не раз.
— Именно это меня и беспокоит.
Габриелла пожала плечами:
— Что поделаешь, я сталкиваюсь с этим всю свою жизнь, и мои родные — тоже. Однажды Жака чуть не разорвали на части американские студентки. А еще был такой случай: посторонний проник в замок и пытался найти спальню Кристины. Даже на отца однажды набросился какой-то человек и разразился непристойностями. На такие происшествия не стоит обращать внимания, Клифф, — добавила Габи, видя, что это его не убеждает. — Иначе придется ходить по улицам под колпаком из пуленепробиваемого стекла, в сопровождении взвода автоматчиков. Такая жизнь была бы ничем не лучше тюремного заключения.
— Да я вовсе не имел в виду… Как бы то ни было, на ранчо ты в полной безопасности. В худшем случае здесь проползет техасская змеюка или во время родео сорвется с привязи бык. Потому мне тут и нравится.
На подъезде к гаражу им навстречу выбежала девочка-подросток с развевающимися каштановыми волосами, одетая в голубой тренировочный костюм.
— Папа! Габи! — Шестнадцатилетняя Ребекка Фергюсон открыла дверцу машины и бросилась на шею Габриелле. — Габи, Габи, наконец-то! Мне тебе столько нужно показать! Посмотришь мои новые платья. Тренер меня похвалил за тройной аксель. На чемпионат я надену твою цепочку — папа разрешил!
Габриелла от души смеялась, прижимая к груди восторженную дочку Клиффа, которая выглядела уменьшенной и очень женственной копией отца и так же светилась приветливостью.
Клифф обнял за плечи Ребекку и Габи, и они все вместе вошли в дом.
— Покажу тебе нашего нового жеребенка, — говорил Клифф. — Такой красавчик — просто загляденье. Пегий, с белой звездочкой на лбу, самых чистых кровей. Выписал его с конного завода в Лексингтоне — это в штате Кентукки. Думаю, он будет резвее своего прапрадеда, Секретариата, а тот, между прочим, выиграл дерби в семьдесят третьем году. Если покупать лошадь с прицелом на будущее, так только в Лексингтоне. Это лучший конный завод в Америке, Габи. — Клифф был в своей стихии. — Нужно готовить этого малыша к скачкам. Как ты считаешь? Построю за озером ипподром, точно такой же, как «Черчилль-Даунз». Мой приятель Дэнни Гэлбрейт сделал такую же штуку у себя в Огайо — и не прогадал! Он прикинул, что его лошадки будут иметь больше шансов на победу, если привыкнут к таким условиям, в которых проводится «Дерби Кентукки».
Габриелла умиротворенно вздохнула. Это ранчо в Техасе стало ее вторым домом.
В необъятной спальне Клиффа горели десятки свечей. На огромных картинах Фредерика Ремингтона играли причудливые блики. Стены, облицованные орехом, излучали тепло. Из стереодинамиков лилась негромкая песня Джонни Мэтиса.
Габи откинула голову, подставляя точеную белоснежную шею поцелуям Клиффа. В любви он был нежен и терпелив, никогда не спешил сам и не торопил Габриеллу.
— Моя прекрасная, моя ненаглядная Габи, — шептал Клифф.
Она провела руками по его спине, наслаждаясь упругостью мышц.
Клифф страстно и бережно целовал грудь Габриеллы. Каждое его прикосновение задевало струны ее чувственности. Габи застонала. Тогда Клифф на миг отстранился и накрыл ее всем телом.
— Еле дождался тебя, — задыхался он. — Боже мой, Габи… ты меня сводишь с ума, я не могу без тебя.
Габриелла быстро достигла вершины наслаждения; через мгновение по телу Клиффа тоже пробежала сладостная дрожь.
Они лежали обнявшись.
— Не могу передать, как я по тебе скучал, — со вздохом произнес Клифф.
— Я по тебе тоже, — шепнула Габи, утыкаясь ему в шею.
— Наши встречи раз в месяц — с этим надо кончать, — сказал он. — Мы только успеваем заново привыкнуть друг к другу — и тут же приходится расставаться. Мы с тобой заслуживаем лучшего.
Габи затаила дыхание.
— Наверно… я смогу проводить в Штатах больше времени.
Клифф приподнялся на локте, чтобы смотреть ей в глаза:
— Не просто больше, а гораздо больше, Габи. Я устал любить издалека. Мне надоело, что в газетах меня называют «техасский друг принцессы Габриеллы». Давай поженимся.
Клифф не раз намекал, что хочет узаконить их отношения. Вот уже многие месяцы Габи с ужасом ждала этого неизбежного разговора, но сейчас она растерялась.
— Молчишь? — спросил Клифф. — Прости, Габи, может, я не так выразился. Ты же знаешь, красивые слова — не по моей части. Я тебя люблю. Я тебя обожаю. Не мыслю без тебя своей жизни.
— Я тоже. Но пойми, Клифф…
Что она могла поделать? Князь Генрих за последние месяцы проникся к Клиффу искренним расположением, но твердо сказал дочери, что желал бы видеть ее мужем человека, более близкого к укладу Коста-дель-Мар: католика, носителя старинного титула, приверженного европейским традициям и убеждениям. Габи знала, что ее помолвка с Клиффом стала бы для отца ударом. После тяжелейшего сердечного приступа князю были противопоказаны всяческие волнения; но разве у нее не осталось права принимать решения?
— Что такое, Габи? Господи, любимая, только не говори «нет». — Клифф прижал ее к себе.
— Дело не в этом… я не собираюсь говорить «нет», — Габи улыбалась сквозь слезы: это был самый прекрасный миг в ее жизни, а она еще терзалась сомнениями. — Я отвечу «да». Но у нас сразу возникнет множество трудностей. Мы такие разные…
Клифф еще крепче сжал объятия, не расслышав послед них слов.
— Габи, милая, мы поженимся буквально через месяц — больше я не выдержу!
— Через месяц? — Она села в постели, прикрываясь простыней. — Клифф, об этом не может быть и речи. В лучшем случае через полгода! Мне надо вернуться в Косту. Потом начнутся разнообразные приготовления. Нам, конечно же, придется венчаться в соборе…
— Ох ты, — Клифф тоже сел. — И в самом деле. Но главное — мы поженимся. Ты не представляешь, каких усилий мне стоило сделать тебе предложение. Ты ведь принцесса, а я простой мужик, который вытянул счастливый билет. Иногда мне кажется, что наша встреча — как сказка Андерсена, но вот я смотрю на тебя и вижу, что ты — настоящая. — Протянув руку, Клифф нащупал в ящике ночного столика маленькую серебряную коробочку. — Возьми. Я хочу, чтобы ты это носила, дорогая, если, конечно, тебе понравится. Это знак моей любви и восхищения.
