на часы, – потому что Слава прекрасно знает, что в одиночку, да ещё и с новой семьёй он не потянет привычный ему образ жизни. И этот ареол брутального мачо-спасителя быстро погаснет. – Нелли помолчала и продолжила. – А я прекрасно знаю, что без него не потяну несколько очень крупных контрактов. Так что, голуби мои, – Нелли протёрла руки салфеткой, – миловаться-то вы милуйтесь, но вот на большее не нужно рассчитывать. Милая Катя, вы не расстраивайтесь. Поверьте, Слава не такой уже мужчина-мечта. И видит бог, что я бы давно от него ушла, но я тоже в клетке. Обстоятельства, семейное дело и бла-бла-бла. – она выдохнула. – Ну я пойду?!
– А зачем вы приехали, если не боитесь, что он уйдёт? – сорвалось вдруг у Кати с языка.
– Катя, он уже уходил. – Нелли помолчала. – Громко, со скандалом, с криками. А потом вернулся. Я вижу, что он увлёкся вами, причём со свойственной Славе страстью. Но я смотрю далеко вперёд. Сейчас он насытится, потом мне придётся всё это пережить ещё раз, а я не могу себе позволить такие вольности раз в три года.
Увлёкшись разговором, Катя даже не увидела, что Слава встал и направился к двери. Она обернулась лишь на крик сына:
– Дядя Слава, вы куда? Я с вами хочу.
Но Слава уже был далеко, он быстро шагал по блестящему полу торгового центра, втянув голову в плечи и не оглядываясь.
– Поверьте, для вас это максимально безболезненно. – проговорила Нелли. – Он всегда так поступает, поэтому я в нашей семье всегда всё решаю. – Нелли глянула на Катю и подозвала официантку. – Принесите счёт, я оплачу его. И Катя, буди́те ребёнка, я вызвала вам такси, чтобы вас отвезли домой.
– Спасибо. – машинально ответила Катя, пытаясь осознать, что вообще сейчас произошло.
– Не расстраивайтесь вы так. Того не стоит. Вот я никуда не могу уйти. Слишком боюсь бедности, а если я не удержу в руках штурвал семейного корабля, то пойду на дно. Папа очень строгий. – она усмехнулась. – А на мою беду, когда-то Славина русская бабушка и Славин дед-грузин полюбили друг друга и пустили поросль. А потом мои родители и Славины подружились и четверть его грузинской крови сыграла решающую роль в моей судьбе. Наши родственники решили, что нам непременно нужно пожениться. – она улыбнулась. – Вы не подумайте, что я сижу и жалуюсь. Но поверьте, Катя, у каждого своё несчастье. Например, я бельмо на чистых склерах моей семьи, я бездетна. Я просто рабочая лошадка.
Нелли встала, чиркнула на салфетке номер такси, которое подъехало за Катей, и проговорила:
– Катя, мне очень дорого обходятся Славины выкрутасы, поэтому, пожалуйста, услышьте меня. Не ищите с ним встреч. Я не могу больше тратить на вас время.
Катя быстро собрала детей, дошла до ожидавшей на стоянке машины, всю дорогу держалась и весело отвечала на вопросы дочери, глядела на помрачневшего сына, а когда они приехали домой, просто заперлась в кладовке и даже прокусила себе руку, чтобы не закричать в голос. Женщина не понимала, что же такое она сотворила в своей жизни, что несчастье ходит, наступая ей на пятки. Катя зашлась в беззвучном плаче, билась головой о висевший здесь мягкий ватник и, переливаясь через край, горе её плескалось в огромной чаше души.
Проснувшись, она обнаружила себя всё ещё в кладовке, здесь было душно, летала надоевшая муха, которая никак не могла найти выход, и с кухни доносились ароматы чего-то вкусного. Катя еле разогнула крючок тела, вышла в коридор и увидела, что за окнами уже светлый день, а это значит, что она на всю ночь бросила детей одних.
– Доброе утро. А я сырники пеку. – с кухни послышался голос Ольги Петровны.
Катя мрачно заползла на кухню, села на стул и воззрилась на соседку.
– Сырники – это всегда хорошо. – глухо сказала она. – Вы, наверное, думаете, что я худшая мать года. – проговорила Катя.
– Отнюдь. Я просто у вас прячусь. – соседка налила Кате в кружку кофе и положила на тарелку несколько румяных сырников. – Ешьте. Дети пошли под надзором моей приятельницы за мороженым к остановке. Там сегодня какое-то веселье и приехала палатка со сладостями.
– А от кого вы прячетесь?
– Ох! – Ольга Петровна картинно рассмеялась, поправила забранные в пучок длинные седые волосы и улыбнулась. – От родственников. Мой муж давно на том свете, в моей квартире проживает пасынок с женой и матерью супруги. Эти две женщины с необычайно крикливыми голосами нагоняют на меня тоску, когда решают, что я нуждаюсь в их компании. На самом деле мне кажется, что они просто приезжают проверить, точно ли я жива и нельзя ли уже продать дачу.
– Почему они живут в вашей квартире? – Катя машинально поддерживала разговор.
– Милая, – Ольга Петровна сняла фартук и присела напротив, наливая себе кофе, – когда мы сошлись с моим вторым мужем, у него не было ничего, всё оставил прежней семье. У него был только сын, который жил у матери, но иногда приходил к нам. Когда ему исполнилось восемнадцать, его мать умерла, а он так и остался жить с нами, потому что мой супруг испытывал бесконечное чувство вины. А потом и сын, и чувство вины по наследству перешли ко мне. Поэтому я уступила им квартиру, а сама живу здесь. – она вздохнула. – Ну и потом у меня просто нет других родственников. А они хорошие, они даже покупают мне продукты. Правда, уценённые и иногда даже просроченные, но я внушила себе мысль, что они так обо мне заботятся.
Женщины ещё долго перебрасывались ничего не значащими фразами, пили кофе, молчали. Катино сердце снова развалилось на части, силы жить дальше куда-то испарялись и просто не хотелось ничего. Весь мир стал серым.
***
В красивом огромном зеркале, обрамлённом в искусственно застаренную раму, словно летящую над полом, а на самом деле держащемся на крепком железном основании, смотрелась девушка. Она недоверчиво притрагивалась к светло-русым прядям волос, поворачивала голову и ей казалось, что от волос исходит сияние. Лицо стало совсем другим, казалось, даже глаза поменяли цвет, а кожа теперь другого оттенка. Странно, что цвет и фактура волос иногда меняют человека до неузнаваемости.
– Ну как вам? – позади девушки появилась стилист в кислотно-розовом переднике, сплошь увешанным заколками. – Ну вы, конечно, на смелый эксперимент решились. Так вот кардинально всё поменять.
И сейчас Настя подумала, что это не она, это сама судьба распорядилась, чтобы девушка поменялась до неузнаваемости. Но сначала у неё сломалось мироощущение, потом душа, потом разбилось сердце, а теперь вот пришёл черёд внешности.
Настя была в Москве уже неделю, она жила в дешёвом хостеле, выбиралась только за продуктами и всё время думала.
