нетронутым.
Тот Mustang все еще стоял в своем стойле. С тех пор как мы с Дэшем набросились на эту машину, как дикие звери, я держала ногти накрашенными в сексуально-красный цвет. Я улыбнулась про себя, думая, что это мой маленький грязный секрет, о котором владелец этой машины никогда не узнает.
— Дэш сказал мне, что некоторые знаменитости переделывают здесь свои мотоциклы и машины. Это мотоцикл знаменитости, который ты ремонтируешь?
— Никакой знаменитости. — усмехнулся Исайя. — Это мой.
— А. Ты был в клубе?
— Неа. — Он покачал головой. — Я только переехал сюда. Но эта была дешевка, и я подумал, что возьму ее. Для починки.
Это объясняло, почему он больше походил на унылую мешанину металлолома, чем на сверкающий Harley Дэша. Мотоцикл Исайи должен был многое улучшить, чтобы вписаться сюда.
— Откуда ты переехал? — спросила я, но прежде чем он успел ответить, я махнула рукой, как бы стирая вопрос. — Извини. Это во мне говорит репортер. Ты пытаешься работать, а я тебя отвлекаю. Забудь, что я здесь.
— Все в порядке. — Он пожал плечами, так и не ответив на мой вопрос, когда вернулся к работе.
Что это была за история? Он был красив. У Исайи были темные волосы, подстриженные близко к коже головы. Сильная челюсть. Если бы он улыбнулся, я бы поспорила, что он был бы просто сногсшибательным. Вот только Исайя никогда не улыбался. И в его глазах было мало света. Он всегда был таким? Было так много вопросов, которые хотелось задать, но я придержала язык. Я сомневалась, что он ответит на них. У Исайи была такая мягкая манера отгораживаться от людей. Это не было грубостью или борьбой. Но вся его манера поведения говорила о том, что он — закрытая книга.
Гул приближающегося двигателя стал громче. Я встала со стула, полагая, что это Дэш.
— Хорошего дня, Исайя.
— Спасибо, Брайс. — Он помахал рукой. — Тебе тоже.
От этих глаз мне захотелось обхватить его руками и никогда не отпускать. Они были такими одинокими. Так душераздирающе. Мое сердце перевернулось. Неужели все остальные знали о прошлом Исайи? А Дэш?
На парковке я заметила черный мотоцикл, но Дэша не было. Поэтому я пошла в офис, найдя не того Слейтера.
Черт побери. Мне следовало внимательнее присмотреться к мотоциклу вдоль забора, прежде чем идти сюда — в свою защиту скажу, что, за исключением мотоцикла Исайи, все они выглядели одинаково сзади.
Дрейвен стоял в дверях, как я поняла, своего кабинета. На его лице было пустое выражение.
— Э-э, простите. — Я сделала шаг назад. — Я была…
— Дэша здесь нет.
— Точно. — У меня был выбор: ждать здесь или бежать обратно к Исайе. Легкий выбор. Я была на полпути к двери, когда Дрейвен остановил меня.
— Заходи.
Вежливо улыбнувшись, я вошла в его кабинет и села в кресло напротив него за столом. В следующий раз, когда я приду сюда утром, я подожду до девяти.
— Итак… — Дрейвен четыре раза щелкнул ручкой. — Ты встретила ее.
— Ее?
— Женевьеву.
— О. Да.
Дрейвен не сводил глаз с ручки. — Как она? С ней все в порядке? Здорова и все такое?
Ну, черт. Из-за него трудно было испытывать к нему неприязнь. Особенно с чувством вины, которое звучало в его голосе. Он не оправдывался, больше нет. И в этом был намек на отчаяние. Мое сердце смягчилось. Дрейвен, несомненно, был неверным мужем. Но он любил своих сыновей.
И хотел узнать свою дочь.
— Я провела с ней всего несколько часов, но она кажется здоровой. Она очень расстроена из-за матери. Но она была милой. Очень добрая. Она немного похожа на тебя. У нее твои глаза и волосы.
— Амина показывала мне фотографии. — Он тяжело сглотнул. — Она…она красивая.
— Насколько я могу судить, эта красота и внутри, и снаружи.
— Я хочу с ней познакомиться, но не знаю, хорошая ли это идея, — тихо сказал он. — Я подвел всех своих детей, даже ту, которую я не знал.
— Да, тебе, наверное, не стоит пытаться встретиться с ней. Она, гм, думает, что ты убил Амину.
Он вздрогнул, костяшки его пальцев побелели, когда он задушил ручку. — О. Точно.
— Если ты хочешь иметь с ней отношения, мы должны доказать, что ты невиновен.
— Мы?
— Да, мы. Я хочу знать правду. — Вчера я в упор спросила его, убил ли он Амину. Теперь я верила, что нет. Он заботился о ней. — Я хочу найти убийцу Амины.
— Для твоей истории.
Это было для истории? Именно так все и началось, с моего стремления проявить себя как журналист. Чтобы показать руководителям в Сиэтле, что я не промах.
Вот только я не была неудачницей. Когда я смотрела на карьеру отца, он написал бесчисленное количество историй, и не было ни одной, которая выделялась бы среди других. Не было ни одной, которую бы он прославил. И все же он был моим героем. Он писал, потому что любил писать и распространять новости.
Как и я.
Мне не нужно было разоблачение бывшей банды мотоциклистов, чтобы доказать свою значимость. Мне нужна была правда.
Это было для меня. И…
— Ради Дэша.
Речь шла о спасении его отца от пожизненного заключения. Это было связано с идентификацией убийцы. Это было связано с поиском человека, который однажды тоже может прийти за Дэшем.
Где-то между тем, как он чинил принтер Goss и складывал мои полотенца, Дэш проскользнул в мое сердце.
Смогу ли я забыть его криминальное прошлое? Смогу ли я забыть, что он совершал жестокие, порочные поступки, которые я не могла даже представить? Да.
Потому что он больше не был тем человеком. Не для меня.
Вчера вечером, когда я смотрела, как он оттирает мою чугунную сковороду и вытирает столы от бисквита, я поняла, как хорошо мы подходим друг другу. Он держал мое сердце в своих покрытых мыльным раствором руках.
Если бы только он хотел детей.
Неужели это должно было стать решающим фактором? Может быть, нам не нужно было смотреть в лицо этому надвигающемуся концу.
Я уже отказалась от детей, так зачем делать это обязательным условием, чтобы остаться с Дэшем? Кроме того, я не была уверена, смогу ли я вообще иметь детей в данный момент. Может быть, мы будем как Кейси, мои семидесяти шестилетние соседи, которые жили через дорогу. У мистера и миссис Кейси не было детей, и каждый раз, когда я их видела, они казались безнадежно счастливыми.
Безнадежно счастливыми — это было похоже на мечту.
Новую мечту.
Дверь офиса открылась, и вошел
