сделала глоток, затем вернулась на диван и достала телефон. Входящих звонков или сообщений не было. Я даже не знала, от кого я жду посланий. От Вона? Он исчез, использовав меня. Хотя и я тоже хороша… Не надо было называть его Читтом. Понятное дело, его мужское достоинство было уничтожено. Так мне и надо! Сама виновата.
Бестолку полазив по интернету, решила написать брату. Написала какую-то чушь, но от неё стало значительно легче. Корбин начнёт задавать вопросы, я, конечно же, дам уклончивые ответы, однако, на душе полегчает. Как же сложно, когда родной человек не может быть рядом в трудную минуту. Невыносимо…
Задумавшись, я, наверное, уснула, потому что когда в следующий раз открыла глаза, в кабинете стемнело, а я была накрыта мужским джемпером. Подняв голову, увидела Джона, склонившегося над столом с ручкой в руке. Он что-то сосредоточенно записывал.
— Проснулась? — он улыбнулся.
— Ох, ради бога, простите…
— Элора, сон лечит, знаешь такое? К тому же я успел закончить работу. Голодная?
— Очень, — тихо призналась, затем аккуратно сложила джемпер и встала, чтобы поправить на себе одежду. Волосы разлохматились, я расчесала их пальцами.
— Передам дежурство и можем ехать. Я знаю один хороший ресторанчик. Как относишься к китайской кухне?
— Положительно. Муж возил меня в китайский ресторан…
— Давай договоримся, — он остановился передо мной, по-доброму глядя в глаза, — этим вечером ты не станешь больше грустить. А для этого перестанешь вспоминать мужа. Я понимаю твоё горе и хочу помочь. Не воспринимай мою просьбу, как оскорбление.
— Хорошо, — поджав губы, проговорила я.
Через пятнадцать минут Джона отвёз меня в китайский ресторан кушать пельмешки.
~~~
Отставив бутылку с пивом, Корбин взял в руки телефон.
— Элора прислала сообщение, — сказал и нахмурился.
— Что пишет? — поинтересовался Зак.
— И вот как потом не переживать? Она просит не беспокоиться, обещает, что проводит отлично время со своим мужем и он её не обижает. А потом я получаю этот бред!
— Да что там?
Корбин повернул телефон экраном к Заку, тот взял его в руки и внимательно прочитал одними губами написанное Элорой сообщение:
ЕСЛИ БЫ ТОЛЬКО У МЕНЯ БЫЛА ВОЗМОЖНОСТЬ ВЕРНУТЬСЯ, Я БЫ ВСЁ ТЕБЕ РАССКАЗАЛА… ТЕРПЕНИЕ НА ИСХОДЕ. НАВЕРНОЕ, СКОРО УВИДИМСЯ… ЛЮБЛЮ. ТВОЯ СЕСТРИЦА Э.
Зак вернул Корбину телефон и был не менее озадачен.
— Разве она не писала тебе до Рождества, как счастлива с этим… корейцем или тайцем или кто он там ещё?
— Они снимали клип в Нью-Йорке. Элора обещала приехать на Рождество. Потом резко передумала, потому что её муженёк изъявил желание провести отпуск на островах. Отпуск, Зак! Я «съел» это тогда. Но после разговора с ней я уже не уверен, что всё так, как она говорит.
— Что ты имеешь в виду.
— Голос у неё был странный, потухший какой-то. Дважды она срывалась и чуть ли не плакала, потом брала себя в руки. Мама не заметила, но я уловил печаль в её голосе. Что-то происходит, Зак, и я должен это выяснить.
— Так звони ей прямо сейчас. Чего ты ждёшь?
И Корбин позвонил сестре. Только гудки шли, а Элора не отвечала. Тогда Зак посоветовал написать ей сообщение. И тот настрочил:
ЕСЛИ У ТЕБЯ ПРОБЛЕМЫ, ДАЙ МНЕ ЗНАТЬ.
Ответа не последовало. Элора была не в сети.
Настроение у парней упало. Пиво не спасало от мрачных мыслей. Потом Зак вспомнил:
— Я вчера вечером в клубе Фаррен встретил. Хм. Она обошла меня стороной, будто я был раскалённым железом, и она боялась обжечься.
Корбин невесело усмехнулся.
— И правильно. Значит, я преподал ей хороший урок. Змеюга навсегда его запомнит.
— Боюсь спрашивать, что ты с ней сделал.
— Отымел по полной программе.
— Да ну?
— Да не приведи Господь! Кого угодно только не Фаррен.
Зак откровенно смеялся.
— Да, девочка она сексуальная, но и я бы не стал с ней иметь какие-либо дела. Так что ты с ней сделал?
— Чуть не придушил.
— О как. И кто после этого тут змей? — Зак сделал глоток пива, затем добавил: — Надо было меня позвать.
~~~
Взгляд синих глаз под короткими чёрными ресницами был прикован к воде, резво плещущейся в фонтане. Сознание уходило в прошлое, а потухший взгляд красноречиво говорил, что мир его больше не интересует. Зрачки бегали туда-сюда, улавливая то птицу в небе, то гонимый ветром пакет по каменной дорожке, то кошку, которая, напившись, спрыгнула с выступа фонтана. Всё это — часть не его мира.
С тех пор, как Ду Хён сообщил страшную новость, он молчал. Он не утратил способность говорить. Просто не хотел. Для него молчание походило на одинокий крик. Со временем царапины затянутся, а в душе останется огромная дыра. Они не всё сказали друг другу.
Читтапон никогда не плакал, считая признание своей слабости трусостью. Слёзы спрятались внутри за тёмно-синими глазами. Он до сих пор отказывался верить и часто повторял одно и тоже тихо, чтобы никто, кроменеёего не слышал: «Я не оставлю тебя одну. И молча залечу все твои раны». Это были строки из его песни, но он их не пропевал, а нашёптывал.
Когда Ким вошла в комнату, его губы шевелились. Он проговаривал другие строки из своей песни: «Прошу, открой глаза и почувствуй тепло. Уверяю тебя, я всё исправлю».
Девушка остановилась перед ним и несмело улыбнулась. Читт видел это боковым зрением, он не поднял на неё глаза. Не хотел.
— Как ты себя чувствуешь?
— Марк сказал… — тем же шёпотом проговорил он.
Ким поняла, что Ду Хён, наконец, решился воплотить её замечательный план в реальность. И раз Читт подавлен, значит, ей ничего не угрожает.
— Сочувствую тебе, дорогой. Прости меня за всё. — Ким по-актёрски эффектно изобразила скорбь и сожаление. — Со временем боль станет тише. Мне… даже сказать нечего. Кажется, что все слова утешения — пустой звон. Тебе нужно это пережить. — Она присела. — Читт? Ты… плачешь?
Из уголка глаза по щеке скатилась крупная слеза. Читт не смог её сдержать.
— Почему?
Ким запнулась.
— Почему?
— Да, за что? Кто имел право у меня её отбирать? Я хочу знать, как и по какой причине это случилось, Ким. Марк отказался отвечать на мои вопросы, бросил меня здесь беспомощного с моим горем. А я просто хочу знать…
— Он волнуется за тебя, — попыталась оправдать Ду Хёна Ким. — Пойми, ему тоже нелегко. Он боится, что после аварии ты не вернёшься на сцену…
— Мне плевать на карьеру сейчас! — закричал он, ударив по подлокотникам инвалидного кресла три раза с такой силой, что чёлка упала на лицо и
