— Я все осознала! И всегда открыта к общению! Просто знай это! Если бы мы могли встретиться, обговорить. Я тебе все расскажу, и возможно, ты меня поймешь.
— На данный момент я не готова к встрече с тобой, — отвечаю отстраненно.
Нечто во мне умерло, и больше не воскреснет по отношению к сестре.
— Но у нас остается проблема — наша мамаша, — скрипит зубами, чувствую ее злость. — Отец ее бросил, отобрал квартиру и она ко мне приперлась. Она очень больна. Я беременна и не знаю, как за ней смотреть, у меня нет ни сил, ни финансов.
— Если нужен какой препарат, напиши название, я попробую помочь. На этом все.
— Лер, — хнычет, — Она не выносима! Я с ней с ума сойду! Помоги мне, сестра!
— У каждого свои проблемы, Ален.
— Но она и твоя мать!
— Я не могу больше называть ее этим словом.
Понимаю, что как бы ужасно это ни звучало, а к матери у меня нет сострадания. Достаточно только вспомнить все, что она творила, и малейшие зерна жалости, тут же гниют, не успев зародиться.
— А я могу?! Она мою жизнь разрушила! А теперь мне с ней возиться!
— Сочувствую. Всего хорошего, — заканчиваю разговор.
Передергивает. Словно только что снова в болото окунулась.
— Эти люди привыкли принимать доброту за слабость, так что ты все правильно делаешь, — тихо говорит Артем.
— Какая-то часть меня, та, что помнит, ту… лживую версию сестры, та, что все еще ее любит, рвется на помощь, — вздыхаю.
— Но ты ведь ее обуздала. Лер, смотри вперед, прошлого не исправить, будущего ты не знаешь, у тебя есть настоящее, на нем и концентрируйся, — припарковывается во дворе больницы.
— Только чтобы было это настоящее, надо все же разобраться с прошлым… поговорить с Ромой…
— Вот это верно. Нельзя оставлять ваши вопросы в подвешенном состоянии. Они тебе не дают дышать и тянут назад.
Пока не передумала, быстро набираю сообщение Роме. Ответ приходит мгновенно.
«В любое время дня и ночи, только позови».
Снова ножом по сердцу. Он отвечает словами из прошлого… где я была обманчиво счастлива, верила, любила… Эти его слова, нежность, я купалась в них…
— Можете вечером у меня в офисе встретиться, там никого не будет, спокойно все обсудите, — предлагает Артем.
— Спасибо…
Дрожащей рукой набираю Роме текст сообщения с адресом. Озноб пробирает до костей, руки ледяные, и воспоминания, они снова занимают все мои мысли.
Проходим в палату к Паше. Он не один. О чем-то весело общается с медсестрой. Светлана была права, я еще ни разу не видела брата таким сияющим.
— Лерочка, Артем! Какие люди! — хлопает по одеялу.
— Привет, Паш! Как настроение? — спрашиваю.
— Отлично! Вот врач говорит, что шансы очень неплохие.
А сам то и дело на медсестру взгляды бросает.
— Ой, оставлю вас наедине, — спохватывается она и направляется к выходу.
Ловлю взгляд брата, чисто мужской, заинтересованный.
— Симпатичная медсестра, — замечаю, когда женщина закрывает за собой дверь.
— Да… я не заметил, — опускает глаза.
Мы понимающе переглядываемся с Артемом.
— Паш, хороший стимул, чтобы встать на ноги, — улыбается Артем.
— Встану, — столько уверенности в голосе брата.
И я верю, у него обязательно все получится. Жизнь должна ему улыбнуться после стольких лет испытаний.
После больницы Артем отвозит меня домой, и я морально готовлюсь к вечерней встрече. Занимаюсь с дочуркой, а руки ходуном ходят, и никак не успокоиться.
На встречу с Ромой меня везет Коля. Артем дал указания, офис нам откроют. Даже успокаивающая аура брата сейчас мне не помогает. Ловлю свое отражение в зеркале, сама себя пугаюсь, насколько бледная, даже щеки втянулись.
— Лер, все будет хорошо, — сжимает мою руку Николай, помогая мне выйти из машины.
— Угу, — неуверенно киваю.
Мы поднимаемся на лифте. Створки открываются, я вижу Рому. Смотрю в его глаза, некогда самые любимые и родные.
Хотела бы я сказать, что они стали чужими… Нет… не стали…
Глава 89
Как он смотрит на меня! Отчаянно, преданно, с щемящей душу нежностью… Я знаю этот взгляд, но сейчас он стал еще более проникновенным.
Неужели так можно врать глазами? И зачем теперь?
— Лерочка, — устремляется ко мне, вскидывает руки в желании обнять, и замирает в шаге, — Здравствуй. Спасибо, что согласилась встретиться. Николай, — пожимает руку брату.
— Здравствуй, — киваю.
В груди щемит. Сколько лет прожито вместе, сколько мы прошли, я верила ему как себе, и эти чувства мне не под силу выключить по щелчку пальца. Хоть вдали от него, казалось все легче, что забыла, что переступила. Сейчас понимаю, насколько истосковалась по его объятиям, по чувству умиротворения, по нашим тихим уютным вечерам, когда могли полночи болтать, обсуждая все на свете.
— Пройдемте, — Коля ведет нас в кабинет Артема. Там стоит охранник и открывает двери. — Лер, если что надо я тут неподалеку, — сжимает мою ледяную ладонь.
Могу лишь кивнуть в ответ. Тихий хлопок двери и мы остаемся с Ромой одни.
Молчание. Неловкое. Удушающее. Столько всего надо сказать, а слова застревают в горле.
Стоим и смотрим друг на друга. Я сдерживаю слезы и отчаянный крик: «За что?».
Почему он все разрушил? А было ли это что-то?
— Я тут для Аришки подарок приготовил, — только сейчас замечаю в его руке красочный пакет.
— Спасибо, — отвечаю хрипло.
— Я очень хочу ее увидеть… так и не видел толком, — смотрит виновато, на дне его глаз вижу боль… Нет не вижу, чувствую ее и она безжалостно избивает меня.
Неужели так притворяются? Или дочь он все же любит?
— Кто в этом виноват, Ром? — отворачиваюсь, делаю судорожный глубокий вдох и сажусь на диван. Ноги становятся ватными, еще немного и упаду. Напряжение… им моментально пропитывается пространство.
— Во всем виноват я, — отвечает не задумываясь.
— Неужели деньги стоили стольких лет вранья? — сжимаю руки в кулаки, пытаюсь сохранять видимость спокойствия. — Жить с нелюбимой зачем? Мучить себя? Обманывать меня? Наследство так сильно в голову ударило?
— Лер, о чем ты! Я любил и люблю тебя больше жизни! — отвечает с таким запалом, и в глазах… эта любовь… точнее ложь, которую он научился так правдоподобно играть.
Приседает на корточки возле меня. Дрожащей рукой проводит по моей ноге. Через джинсы ощущаю его жар, такой привычный, родной… Воскрешает то, что я так старалась в себе убить. Те, чувства которыми жила столько лет.
— Не трогай меня, — выходит почти жалобно.
Ненавижу себя, ведь больше всего хочу сейчас, чтобы просто обнял, прошептал на ухо ласковые слова, гладил по голове, как умеет только он, дарил чувство защищенности.
Я всегда ощущала себя с ним, как за каменной стеной. Это было чувство, которое всегда было со мной. Он мог ничего не делать, просто быть рядом, но я была словно под плотным куполом, куда не проникала никакая опасность. Я так привыкла жить с этими ощущениями, сроднилась с ними, что теперь ощущаю острую нехватку. Меня тенят к нему со страшной силой, которая меня саму пугает.
— Прости, — тут же одергивает руку.
А я едва сдерживаюсь, чтобы не вернуть ее обратно, не провести по его щеке, уткнуться в шею и ощутить родной запах.
— Нам надо обсудить Зоряну и… развод, — последнее слово дается с большим трудом.
Какая-то часть меня так отчаянно хватается за прошлое, не хочет его отпускать, что я чувствую, как разрывается душа…
Я ошибалась. Я не готова к встрече с ним. Слишком свежи раны, еще не умерла любовь.
— Развод… — эхом повторяет. — Я все заслужил. Осознаю, нет мне прощения. Я все сам разрушил. Только… Лерочка, — его губы дрожат, — Умоляю, никогда не допускай даже мысли, что я тебя не любил. Ты мой свет, моя жизнь… я дышал тобой…
Я слышу биение его сердца. Отчетливо, как удар за ударом оно вопит о любви. Странные ощущения, пугающие, слишком реалистичные.
— Дышал и спал с моей сестрой… хотя о чем я, тебя изначально ко мне подослали, — горло сдавливает от сдерживаемых воплей отчаяния. — Ром, хоть сейчас не ври. Полагаю, что за прожитые годы я заслуживаю хотя бы правду.
