очередной раз в своё оправдание. — Уже ухожу, — поспешил ретироваться. — Позже загляну. И да, тёть Лид, вы её накормите, а то эта упрямица отказывается меня слушаться.
— И вовсе это не обязательно, — ожидаемо фыркнула Василиса. — Ни то, ни другое.
— Сказал же, — посмотрел выразительно на женщину, прежде чем окончательно покинуть спальню брата.
В душ отправился. Холодный. О котором так мечтала ещё недавно сама Василиса. Не знаю, сколько я там пробыл, но успел замёрзнуть. Пришлось прибавлять температуру для согрева. Только потом, одевшись в домашние штаны и футболку и прихватив телефон, вернулся в спальню к Василисе.
— Ну, как вы тут? — поинтересовался сходу. — Могу сказать брату, что с его драгоценной невестой всё в порядке? Или стоит сразу признаться, что она не выживет?
С виду девушка пребывала во вполне бодром состоянии. По сравнении с ещё недавней слабостью, это был явно прогресс. А ещё на счастье моего измученного сознания она лежала под одеялом, более не светя своим чёртовым кружевом.
— Типун тебе на язык, — сплюнула Лидия Михайловна.
— Так легко вы от меня не избавитесь, — отозвалась и девушка.
— Эх, а я почти поверил, что счастье есть, — вздохнул нарочито грустно. — Поела?
С виду пиала с бульоном была пуста, но кто её знает? С этой оторвы станется перевернуть её на кровать якобы по нечаянности.
— А у меня был выбор? — тоскливо посмотрела на Лидию Михайловну.
Улыбнулся широко и довольно.
— Неа, — сказал, как есть. — Она ж на нас с Игнатом натренирована. Но я, если честно, ждал попыток к сопротивлению, да.
— Теперь понятно, почему у меня не было ни шанса, — хмыкнула девушка, укладываясь на подушках.
Повозилась под одеялом и перевернулась на бок.
— На сказку на ночь тоже можно рассчитывать? — усмехнулась, глядя на нас.
Лидия Михайловна мягко улыбнулась.
— Хочешь сказку? — одарил я её прищуренным взглядом. — Давай. Игнат нам её с тобой вот пусть, кстати, и расскажет.
И пока куколка не опомнилась, упал рядом с ней на кровать.
— Отнесу поднос на кухню. Заодно твой ужин подогрею, а то остыл, пока ты душ принимал.
Я на это только кивнул благодарно, снимая блок с телефона. Лидия Михайловна успела как раз дойти до двери, когда я нажал на кнопку вызова. Правда гудки всё шли и шли, а абонент не принимал вызов.
— Видимо, у сказочника есть куда более важные дела, чем заточённая в его башне принцесса, — криво улыбнулась Василиса и прикрыла глаза.
— Занят. Чуть позже сам перезвонит. Лекарства приняла?
— Приняла.
— Хорошо. Спи теперь. Я разбужу, когда надо будет принимать новую дозу.
— Угу, — на удивление, не стала спорить со мной, просто согласилась.
И правда быстро уснула.
Я же лежал, втыкал в потолок и думал…
О том, что многое бы отдал за то, чтобы она лежала рядом со мной по собственному желанию, а не вынужденно, потому что я ей в очередной раз не оставил выбора. На кухню я отправился, когда Василиса окончательно забылась крепким сном. Там, под неусыпным контролем заботливой управляющей поел, после чего отправился обратно наверх. Ненадолго задержался у двери в спальню Игната, после чего ушёл, оставив ту открытой. Как и свою. На всякий случай. И не зря. Не прошло и часа, как тишину этажа огласил протяжный стон, наполненный неприкрытыми страданиями.
Сонная нега слетела с моего сознания в одночасье. Сам не заметил, как оказался на ногах, а затем сидящим на постели подле Василисы. Ровно в момент, когда с её губ сорвался новый стон, переходящий в хныканье.
— Василиса, — позвал девушку, осторожно тронув за плечо.
Ответом мне стал новый скулящий звук.
— Василиса, проснись, — потянул её на себя, усаживая, прижимая к себе. — Это просто сон, слышишь? Проснись.
Если и слышала, то не реагировала, или считала мой зов продолжением сна, не зря хрупкие пальчики вцепились в мою футболку, смяв её в районе груди.
— Не надо, — послышалось следом тихой мольбой.
Такой проникновенной, что меня самого почти наизнанку вывернуло.
— Василиса, — позвал снова. — Давай, моя, просыпайся.
И снова она хныкала в моих руках.
— …сделаю, как ты хочешь, пожалуйста, только прекрати…
Шумно втянул в себя воздух, стараясь найти в себе точку опоры. Потому что… Что за хрень с ней творилась?!
— Василиса! — повысил голос и… ласково провёл пальцами по её щеке. — Лисёныш… — позвал уже гораздо тише.
Та замерла на мгновение, а затем…
Мой мозг разнесло на тысячи атомов.
В момент, когда её губы коснулись моих в полном отчаяния поцелуе.
Всё. Финиш…
Василиса
Холодный ветер пробирает до костей. Под моими ногами должен быть щебень, ведь я точно помню, чем засыпано пространство внутри ангара, но под моими ногами острые осколки льда. Они причиняют боль при каждом шаге. Но я не могу остановиться, я должна идти.
Куда?
Туда, где стоит на коленях, опустив голову, тот единственный, что дожидается меня здесь. Нет, совсем не незнакомцы, как прежде. Его руки заведены за спину и связаны. Я должна хоть как-то ему помочь, но не знаю как, да и тот, кто меня сюда приводит, не позволяет. Игнат оказывается рядом с Ярославом первым. Я не успеваю, ведь под моими ногами лёд, и он ранит так же больно, как всё то, что происходит после.
— Знаешь, почему он здесь?
И он, и я — мы оба знаем, что я не отвечу, ведь мы это уже проходили. Как и знаем то, что будет после.
Удар. Хруст ломающейся мужской челюсти. Сдавленный хрип. Жертва жестокой расправы принимает всё это молча и покорно. И только я не мирюсь. Не могу.
Ни за что!
— Прекрати, — молю я. — Не надо.
Запинаюсь и падаю. Рядом с тем, кого жизнь покидает. Лицо Ярослава становится кровавым месивом, когда я обхватываю его с обеих сторон своими дрожащими ладонями и пытаюсь поднять мужчину, найти в нём хоть капельку жизни, вместе с тем продолжая причитать и умолять жестокого старшего Орлова.
— Я его больше никогда не увижу, сделаю, как ты хочешь! Пожалуйста, только прекрати! — повторяю я одно то же снова и снова.
Но Игнату этого мало. Как и в прошлый раз.
Выстрел!
Оглушает…
Ледяные осколки под нами обагряются кровью. Шум в моих ушах — сущая пытка. Мои истошные вопли разносятся по всему ангару. Безумное отчаяние захлёстывает с головой. Я не знаю, чьё сердце перестаёт биться.
Моё?
Или его…
А может оба сразу?
Едва ли я смогу дышать, если не дышит он…
— Нет-нет, ты не можешь умереть. Слышишь? Так не должно быть, я же ему ничего не
