Ферма "Копперсмита" - Девни Перри

— Я не понимаю, почему он не расскажет тебе, что произошло. Особенно, если это как-то связано с твоей сестрой, — сказала я.

— Да. Я тоже. Я спрашивал его так много раз, что сбился со счета. Наконец остановился, когда однажды ночью он так разозлился, что ударил меня. Не многие мужчины могли бы полезть на меня, кроме Сайласа и, может быть, Бо. Он сломал мне нос.

— Что? — я ахнула. — Он ударил тебя?

— Кто тебя ударил? Драться не хорошо, — вмешалась Роуэн с пола, моя вспышка отвлекла ее внимание от раскраски.

— Ой. Ах, никто, милая. Мы просто, э-э, говорили о футболе, — заикаясь, произнесла я.

— В футболе много драк, мамочка, — сказала Роуэн, купившись на мою наглую ложь. — Но Джесс сказал, что это нормально, потому что они взрослые и потому что это часть игры. Он сказал, что им платят хорошие деньги за то, чтобы они принимали на себя тяжелые удары. Если «киски» не могут выдержать этого, их следует вышвырнуть из лиги.

У меня широко отвисла челюсть. Моя четырехлетняя дочь только что сказала «киски».

— Ах… Роу. Я думал, мы договорились о том, что будем держать в секрете наши разговоры в гараже. Это только между мной и тобой. Помнишь? — сказал Джесс.

— Секреты — это плохо, Джесс, — пожурила она.

— Черт, — пробормотал он.

Я закрыла глаза и рот, считая до десяти. Потом мне пришлось считать в обратном порядке, потому что, когда я досчитала до десяти, я все еще была очень, очень, очень зла.

— Итак, Веснушка… — начал Джесс, но я остановила его, ткнув ладонью ему в лицо.

— Я собираюсь забыть об этом, — сказала я. — Но хочу напомнить о том, что она — губка. Она впитает все, что ты скажешь, даже если ты думаешь, что она не обращает на это внимания. Теперь, чтобы покончить с этим, я поднимусь наверх и приму долгую горячую ванну. К тому времени, как я закончу, я успокоюсь и больше не буду злиться на тебя. Но обещаю вам, Шериф. В тот день, когда какой-нибудь учитель позвонит, чтобы обсудить язык Роуэн, я дам им твой номер. Тебе придется с этим смириться. — Он ухмыльнулся, явно удивленный моим заявлением.

Он прекрасно знал, что позже я поговорю с Роуэн об использовании нецензурных выражений и что, если ее учительница когда-нибудь позвонит мне, расстроенная ее выражениями, я принесу свои извинения и пообещаю, что этого никогда больше не повторится.

— Люблю тебя, — сказал Джесс, когда я встала, чтобы пойти принять ванну.

— Да, да, да. Я тоже тебя люблю. Пофиг, — пробормотала я.

Рождество было через четыре дня, и Джесс вез нас на похороны Уэса Драммонда. Я хотела печь печенье. Или заворачивать подарки. И уж точно не идти на похороны наркоторговца.

Но это было важно для Джесса, так что мы с Роуэн пошли.

Ноэль тоже была с нами. Она довольно хорошо знала Уэса с тех пор, как он был лучшим другом ее сына и бойфрендом ее дочери, и его убийство сказалось на ее и без того хрупком рассудке.

На похоронах, скорее всего, будет весь город, поэтому они проходили в школьном актовом зале. Не было ни одной церкви, достаточно большой, чтобы вместить такую аудиторию.

Я никогда раньше не была в актовом зале, и, как и в случае с футбольным стадионом, я была впечатлена его размерами. В середине зала стояли две колонны кресел, еще одна слева от сцены и четвертая справа.

Гроб стоял в центре сцены. Это была простая конструкция, сделанная из блестящего дерева. Большие фотографии Уэса в рамках были заключены в квадратные скобки с обеих сторон, некоторые из них были сделаны в детстве со своей семьей, некоторые — в подростковом возрасте. Он не походил на тридцатилетнего мужчину, которого я знала.

Служба началась ровно в два часа, но прежде чем пастор поднялся на трибуну, он проводил пожилую пару к местам в первом ряду. Лицо женщины было красным и опухшим. Лицо мужчины было пустым, а кожа бледной.

— Бедные Джек и Энни, — прошептала Ноэль.

Джек и Энни. Родители Уэса.

Мое сердце мгновенно заболело за них, и боль продолжала усиливаться по мере того, как продолжалась служба. В основном пастор говорил о хороших вещах в жизни Уэса, но я оценила его признание того, что Уэс не был идеальным человеком и сбился с пути.

Похороны завершились, и все, шаркая, направились в кафетерий на прием. Узкое место у дверей дало мне возможность рассмотреть людей.

Небольшие группы по три-четыре человека жались друг к другу в проходах, а большая группа стояла вокруг родителей Уэса впереди.

Одна женщина стояла впереди в одиночестве, рассматривая один из коллажей с фотографиями. Она стояла в профиль, но была сногсшибательна. Ее медово-светлые волосы были собраны в закрученный пучок на затылке. Ее фигура была идеально очерчена в черной юбке-карандаше и шелковой блузке. И хотя мы были внутри, на ней была пара огромных солнцезащитных очков в оправе.

В ней было что-то знакомое, как будто я видела ее раньше в городе, но не могла точно вспомнить, где.

Я только открыла рот, чтобы спросить Джесса, кто она такая, когда из ниоткуда появилась светлая вспышка и врезалась в его тело.

Андреа Меркузо.

Поправка. Андреа Меркузо, обвившая руками талию Джесса и уткнувшаяся белокурой головкой ему в грудь.

Я пару раз моргнула и стиснула зубы, чтобы челюсть не отвисла.

Неужели у этой женщины действительно хватило наглости прижаться к нему своим телом, пока я стояла прямо там?

Да, да, именно это она и сделала.

Я думаю, она все-таки была невежественна.

Руки Джесса тут же взлетели в стороны, как будто он боялся прикоснуться к ней. Но после того, как шок прошел, он снял ее руки со своей талии и поднял ее, с силой поставив на землю в футе от себя. Она немного споткнулась, прежде чем восстановила равновесие.

— Какого хрена? — громыхнул он.

Она казалась удивленной. Чего она ожидала? Что Джесс заключит ее в свои объятия и выразит свою вечную любовь?

— Я просто подумала, что, возможно, я тебе понадоблюсь, — плакала она. — Мы оба знали Уэса долгое время.

Никогда в своей жизни я не была ревнивой собственницей. Но когда дело доходило до Джесса, я ничего не могла с собой поделать. Я была единственной, кто