Ну, что ж.
Разве плохо надеяться, что она дочь Эйба и он передумал? Мне жаль девушку, но я также не могу выйти замуж за Дэмиена.
Я чувствую, что могу умереть.
Решив подышать свежим воздухом, я оставляю две рюмки с водкой на ближайшем столике и выхожу на балкон.
Я позволяю холодному ночному воздуху омыть меня. На голых руках появляются мурашки, и я приветствую эту дрожь.
Я пыталась не наряжаться сегодня, но у меня есть только коктейльные и красивые цветочные платья, так что это было невозможно. Я остановила свой выбор на платье длиной до колена, которое подходит к глазам, о которых я постоянно мечтала.
Выдохнув, я достаю телефон из кармана платья. Это новый телефон, который папа подарил мне, в нем сохранены номера только его, Рай, Владимира и Дэмиена.
Но это не имеет значения, потому что я запомнила не только его номер, но и два других, которые, наверное, не стоило запоминать.
Я набираю один из них. Не знаю, что это, стресс от неизбежного или тоска, которую я испытываю уже полторы недели, что не видела Нокса. По крайней мере, не напрямую, потому что я продолжаю преследовать его по всем СМИ.
Но я не думаю об этом, когда нажимаю кнопку «позвонить». Сердце громко стучит в ушах, когда я слушаю гудки. Не слишком ли поздно повесить трубку и сделать вид, что этого звонка не было?
Когда я уже собираюсь это сделать, раздается характерный звук поднятия трубки, за которым следует серьезное женское:
— Алло?
— Привет. Это я, Тил. Джейн.
На другом конце линии наступает долгое молчание, настолько долгое, что у меня сбивается дыхание. Я ожидала такой реакции, но с тех пор, как папа выложил передо мной их с Ноксом прошлое, я не могла не ощущать потребности поговорить с ней.
Возможно, я чувствовала это с самого начала, поэтому и запомнила номера телефонов ее и Эльзы. Мы обменялись ими в тот единственный раз, когда встретились, и Эльза, возможно, заставила Тил сделать это. До того, как я поменяла номера, Эльза посылала мне приветы и пожелания доброго утра, и мы иногда общались, но это мой первый контакт с Тил.
— Это не твой номер, — говорит она наконец.
— Я его сменила.
— Хорошо.
Я снова сглатываю. Если я что-то и заметила в Тил, так это ее несерьезный характер, так что она ожидает, что я скорее перейду к делу.
— Послушай, Тил... мне... мне жаль.
— О чем?
— Обо всем.
— Он рассказал тебе?
В ее голосе слышатся крошечная мягкость.
— Не совсем...
— Я знала, что он расскажет.
— Ты знала?
— Да. Он смотрит на тебя по-другому. Почти так же, как Ронан смотрит на меня, и, скажем так, я никогда не ожидала увидеть это выражение на лице моего бесцельного брата.
— Тил...
— И что теперь? Тебе нас жалко?
— Нет. Конечно... я... понимаю, или надеюсь, что понимаю. Мое детство тоже не было ярким, поскольку меня воспитывал жестокий отец. — я делаю паузу, а потом говорю: — Это не значит, что я преуменьшаю то, через что вы прошли. Я понимаю, что это намного серьезнее, и вы, ребята, намного сильнее меня. Я звала своего биологического отца на помощь, но вы нашли помощь сами, и я пытаюсь сказать, что я уважаю это. Очень сильно.
Возникает пауза, прежде чем она говорит менее оборонительным тоном:
— Так ты не жалеешь нас?
— Абсолютно нет. Я просто... просто хочу обнять его и тебя... а я не очень люблю объятия. Кроме того, у меня такое чувство, что ты тоже. Но да, я не жалею вас.
— Хорошо, потому что я никому не позволю, чтобы мой брат чувствовал себя хуже, чем он есть. Он заслуживает лучшего. — ее голос понижается, и я думаю, что он ломается, когда она произносит: — Он заслуживает всего мира за то, как он заступался за нас обоих.
— Я знаю.
— Нет, ты не знаешь. И даже если бы знала, это только его сторона истории, в которой он должен был сделать так, чтобы его роль казалась незначительной.
— Есть и другая сторона?
— Да. Моя. То, что случилось с нами тогда, было... ужасным. Это было настолько ужасно, что мы оба считаем это черными дырами наших жизней. Но я смогла избежать этого в более молодом возрасте. Нокс нет. Он похоронил это в себе и думал, что это волшебным образом исцелится, но так не бывает. Если что и будет, то это будет гноиться и ухудшаться с годами. Но знаешь ли ты, когда он впервые позволил себе стать открытым, хоть немного? Это произошло с тобой, и я почувствовала это, даже если он не говорит об этом, даже если он все еще считает себя моим защитником и хочет оградить меня от боли. Я знаю, что не очень-то приветлива с тобой, но мне нужно время, чтобы потеплеть к людям, так что если ты хочешь, если ты можешь, может, мы могли бы иногда видеться?
— Мне жаль, Тил.
Мой голос ломкий, неправильный.
— За что?
— Не думаю, что это больше возможно. Он и я... мы принадлежим к разным мирам.
— Я тоже так думала, когда впервые встретила своего мужа, но он самый драгоценный подарок, который я когда-либо получала.
— Это не одно и то же... я... мой отец главарь Русской мафии, — шепчу я слова, и чувствую такой стыд, что он греет мне уши.
— И что? — говорит Тил.
— А?
— Я не вижу, почему это должно стать проблемой, если вас двоих это устраивает.
—- Ты слышала хоть слово из того, что я сказала? Моя жизнь — это катастрофа, которая только и ждет, чтобы настигнуть. Везде и всегда присутствует опасность.
— Это не может быть хуже, чем то, с какой болью ты говоришь сейчас, или как подавленно Нокс говорил по телефону в последнее время.
Мое сердце замирает при упоминании его имени, и я крепче сжимаю трубку.
— Что?
— Он был совершенно несчастен, и я наконец-то поняла, почему.
— Я... не хотела. Я просто хотела защитить его.
— Ты не обязана.
— Ты не понимаешь...
— Это ты не понимаешь. Если он хочет тебя, действительно хочет, он прольет кровь за это, потому что он такой. Боец. Он точно не трус, который побежит в другую сторону при первом же препятствии. Так что дайте друг другу шанс, хорошо?
Ее слова вызывают слезы, которые я сдерживаю, и я фыркаю.
— Но уже слишком поздно. Я помолвлена и выйду замуж.
Тил что-то говорит, но я не слышу ее, потому что сильный толчок проходит через мои конечности и мурашки покрывают кожу.
А потом я слышу его.
Голос, который я никогда не забуду, пока живу.
— Как будто, ты, блядь, выйдешь замуж.
Глава 38
Нокс
Кровь в моих жилах кипит и грозит перелиться через край.
Отчасти потому, что я вижу Анастасию после того, как долгое время жил с ее призраком и представлял ее в каждом углу.
Поэтому увидеть ее прямо перед собой ничем не отличается от того, чтобы врезаться в стену, созданную моими тенями.
С самого детства они пытались сделать все, чтобы заключить меня в крепости, куда никто не найдёт доступа.
Но потом появилась Анастасия, и она даже не стала искать ключи. Она взялась за сами стены, разрушая их одну за другой.
А потом у нее хватило наглости уйти, будто она не нанесла такого ущерба.
Как будто она не имеет никакого отношения к моей гребаной душе.
Мой взгляд пробегает по ее внешности, задерживаясь на ее элегантном платье и на том, как оно облегает ее изящные изгибы.
Она не прячется за очками или другим цветом волос. Я почти забыл, какие у нее светлые волосы — ледяные, граничащие с белым, обрамляющие ее лицо ореолом. Она похожа на ангела со своими мягкими чертами, бледной кожей и голубыми, голубыми глазами.
Тогда, в баре, они напоминали яркое утреннее небо, но сейчас они мрачные, наполненные влагой и темным оттенком, пронзающее мое нутро.
Это часть того, почему я не могу сдержать свою ярость, почему она ступает по грани моего контроля, вот-вот сорвется с нее и посеет хаос во всем, что окажется на ее пути.
