испортило весь эффект. Незаметно вытерев слезу, принцесса открыла аптечку, на которую я только обратил внимание, и достала ватку с каким-то антисептиком и гелем от ушибов.
– Я в порядке… – попытался я было возразить, но она только шикнула на меня и, встав на носочки, чтобы достать до нужного ей места, провела смоченной в растворе ваткой по моему виску, куда приложился кулак того придурка с ринга.
– Господи, Ратмир, ну зачем ты так?! – неожиданно зло спросила она. – Тебе совсем себя не жалко?!
– Мадина, я…
– Или я тебе надоела? В этом дело? Ищешь развлечения на стороне?
– Что за чушь! – возмутился я подобным выводом. Как она только могла додуматься до такого?!
– А что еще мне думать! Ты вдруг взял и сорвался! Снова стал тем ненавистным мне Хамзатовым! – злилась она.
– Ненавистным? – сощурил я глаза, глядя на принцессу, которая охнула и приложила пальцы ко рту, видимо жалея о своем выпаде. Но было поздно, слова уже вылетели из ее рта, в пылу гнева, но всё же выходило, что именно так она и думала.
– Ратмир, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю! Я ненавидела именно ту темную сторону, что ты мне демонстрировал. А как иначе я могла относиться к человеку, который меня шантажировал?! – защищалась она, умоляющим голосом пытаясь достучаться до меня.
– А если темного слишком много, принцесса? – глухим голосом спросил я, ловя ее растерянный взгляд. – Если его так много, что ты не сможешь выдержать?
– Хочешь меня напугать? – вздернула она свой маленький упрямый подбородок. – Не выйдет, Ратмир, если в тебе есть темнота, я приму ее, какой бы она ни была. Расскажи мне, – смягчилась она, поднимая руку и прикладывая ладошку к моей щеке. Очень бережно, чтобы не потревожить раны, но физические ничуть меня не беспокоили, наоборот, боль хорошо прочищала мозги и заново запускала жизненный цикл, утыкающийся в тупик каждый раз, когда я сталкивался со своими кошмарами.
Смогу ли я рассказать про них Мадине? Открыть ту постыдную страницу своей жизни, которой до сих пор стыжусь? Придется, иначе всё пойдет по кругу, ничего не меняется уже очень давно, и мою девочку может зацепить. А она не должна пострадать. Только не от моих рук.
Открыв дверь ванной, я потянул Мадину в спальню, нуждаясь в спокойной обстановке для объяснения.
– Давай сядем, – позвал я ее, садясь в кресло и хлопая рукой по коленям, Мадина уселась на них, обнимая меня за шею и утыкаясь лицом мне в грудь, отчего сердце тут же заполнилось неведомым мне раньше теплом. С ней всегда так было – ощущение тепла и дома. – Ты права, я давно должен был рассказать, объяснить, – начал я, проваливаясь в прошлое и глядя вперед ничего не видящим взглядом. – Отец всегда был ко мне строг, гораздо строже, чем к Омару, но тут понятно, он хороший мальчик, а я всегда был непослушным.
Она коротко усмехнулась, поглаживая меня по груди.
– Но в какой-то момент он просто помешался на моей учебе и спортивных успехах, кровь из носу хотел, чтобы я давал выдающиеся результаты, ну а я снова подвел. Сначала устроил драку прямо во время матча, когда решил защитить Риду от Андрея, и команда продула из-за моего удаления с поля, а потом одна резвая принцесса не так что-то поняла и закрыла меня в подсобке.
– Не так поняла? – подняла она голову. – Ты же хотел поцеловать Риду прямо во время конкурса танцев! На сцене перед всеми!
– Вряд ли бы я это сделал, – усмехнулся я, – просто пустая болтовня, теперь уже без разницы. Отец был просто в ярости и отправил меня в тот лагерь.
Мадина ощутимо напряглась, понимая, что я подбираюсь к самому главному.
– Чего он хотел добиться? – свела она свои красивые бровки, хмурясь.
– Исправить меня. Ведь это была своего рода исправительная колония для несовершеннолетних. Вроде и не тюрьма, а просто трудовой лагерь для трудных подростков, которых нельзя назвать преступниками, но и обычными подростками тоже не назовешь. Они похожи на волчат, озлобленные на всех: на систему, на родителей, на жизнь. И вот я попадаю туда, а они откуда-то прекрасно знают про каждого. Система информирования налажена и работает без сбоев. Но я не боялся физической расправы или каких-то оскорблений, что мне их тычки? Я, конечно, не собирался там быть своим, но думал, что перекантуюсь там без особых проблем, но… – сжал я зубы, с мукой вытаскивая воспоминания на поверхность. – Они брали меня измором. Угрожали, но ничего не делали. Каждый день заставляли думать, что придут ночью и устроят мне посвящение. Не спать ночами, а потом трудиться днем… Я сломался. Уснул как-то так крепко, что сначала не понял, что происходит. Они глумились, тащили меня куда-то. Потом вода. Кинули прямо в холодную реку, еще сонного. В полной темноте. Я барахтался, пытался вылезти, но они продолжали топить…
– Ратмир! – ужаснулась Мадина, прижимаясь ко мне. – Какой ужас! Как же… Как же ты спасся?
– Они отпустили, когда поняли, что я не умоляю о спасении. Я бы предпочел сдохнуть, чем просить этих ублюдков отпустить меня.
– Ты бы предпочел умереть, чем просить?! В этом весь ты, Ратмир! – расплакалась она, крупные капли слез катились по щекам, и я снимал их губами. – И я в этом виновата, это всё из-за меня, – всхлипывала она.
– Я тоже так думал, – невесело усмехнулся я. – Поэтому и пристал к тебе с тем видео. Мне становилось легче, когда изводил тебя, мстил за то, что считал виноватой в случившемся, но сейчас понимаю, не это, так другое стало бы причиной. Глупо винить кого-то кроме самого себя.
Мадина
Я даже представить себе не могла тех ужасов, что он пережил! Ратмир всегда казался мне злобным, нахальным, зажравшимся мажором, и я даже не думала о том, что вся эта агрессия была вызвана пережитым им ужасом!
– Мне так жаль! – всхлипнула я вновь, уже не сдерживая поток своих слез. – Если бы я знала, с какими последствиями тебе придется столкнуться… Я не имела никакого права запирать тебя и играть в благородство!
– Забудь об этом, принцесса, нечего забивать себе голову, – вытер он мои слезы и
