отца, опуская звёздное небо нам на головы. Сразу же перестаёт плакать, Тимур возвращает его в картонный манеж, где он возится с фонариками, а я разглядываю кольцо, жутко нервничая и боясь поднять взгляд.
— Нахер свободу, — говорит Тимур тихо и подходит вплотную, обнимая. — Ты и я.
— Я… я должна тебе кое-что сказать, — решаюсь, поднимая голову и заглядывая ему в глаза.
— Ди, я не слепой, — улыбается немного грустно и запускает руку в мои волосы. — Ты бледная с зеленоватым оттенком, включаешь воду, если заходишь в туалет, не завтракаешь, не пьёшь кофе, дуешь губы по пустякам и плачешь, когда сын нежничает. У меня все шансы отплатить Купрееву той же монетой. Если, конечно, ты скажешь «да».
— Ребёнок не от Артёма.
— Ибрагимчик симпатичный, я переживу, — пожимает плечами с невозмутимым лицом.
— Ты дебил, Соболев? — начинаю раздражаться, отступая назад. — Я не спала с Ибрагимом больше двух лет!
— В смысле?! — срывается на возмущённый рык. — Нахера тогда эти свободные отношения?!
— Подумай, — бурчу в ответ, отводя взгляд.
— Твою мать… серьёзно? Ты дала мне карт-бланш?
— Как видишь, мог бы не париться и жить, как тебе удобно, — отвечаю язвительно и тыкаю в него кольцом, — забери. Это не требуется. Я так сильно люблю тебя, что готова мириться с чем угодно.
Соболев с минуту смотрит поверх моего плеча, а потом начинает глупо улыбаться.
— Скажи.
— Что? — бурчу недовольно.
— Не трави… то, что ты должна была сказать, едва узнала сама. То, что два года назад вывернуло меня наизнанку. То, что я мечтал услышать от тебя ещё хоть раз. Скажи.
— Сначала ты, — ухмыляюсь победно, а Тимур тихо смеётся:
— Переводчица бизнесмена…
— Я рожу раньше, чем ты признаешься… — замечаю ненавязчиво.
— Я тебя люблю, — говорит быстро.
— Где чувство, Соболев? Где эмоция? Скажи так, чтобы выдавить из меня слезу! Это не так сложно, я беременна, у меня гормоны изо всех щелей!
— Повтори, — улыбается, таращась мне в глаза.
— Тимур, я беременна, — говорю без издёвок, серьёзно, сама поражаясь тому, с каким волнением звучит мой голос.
— Как же я тебя люблю… — бормочет мне на ухо, крепко прижимая к себе. — Ты выйдешь за меня, даже не мечтай о том, что у тебя когда-нибудь будет другой. Я не отпущу тебя, никогда. Моя переводчица. Моя, чёрт возьми! Только моя…
— У меня батя уголовник, — говорю ему в шею, — это тебе информация на случай, если решишь изменить.
— Где кольцо? — смеётся, отпуская меня.
Что, не страшно? Давай по-другому…
— У меня… — бормочу, разжимаю левую руку прямо перед ним, но там пусто.
Роман Тимурович выбрался из коробки, поднимает на нас взгляд, а Тимур бледнеет на глазах.
— Сын, открой рот… — бормочет, падая рядом с ним на колени.
— Тимур, — окликаю строго, но он не реагирует. — Соболев!
— Чего?! — рявкает снизу вверх, а я демонстрирую ему безымянный палец правой руки, на котором красуется обручальное кольцо.
— Только попробуй мне изменить, — говорю тихо. — Одно поползновение и я устрою тебе персональный ад на земле…
Я могла бы долго распинаться на эту тему, но он не дал. Подтянул меня одной рукой поближе, второй прижал к себе Ромку и уткнулся носом в мой живот, шумно дыша.
— Никогда, — сказал тихо, уверенно.
И я поверила.
