Все это — ложь.
И всегда было ложью.
— Беременна? — задыхается Аарон. Оскар просто сужает серые глаза и барабанит пальцами левой руки по часам, которые он носит на правой.
— Хаэль, чувак, как так вышло?
— Он не мой, — повторяет Хаэль, кажется, уже в сотый раз. — Если бы я знал, что он мой, тогда… — он шатается и опускает плечи. — Господи.
— Господь не несет ответственности за то, что ты переспал с этой безалаберной шлюшкой, — упрекает Оскар, деликатно скрестив руки на груди. — Вся ответственность лежит только на тебе. А теперь, каков план?
— Почему ты думешь, что Бриттани его любит? — обращаюсь к Каллуму, и он опять пожимает плечами.
— Это происходит с той самой поездки. Это видно по ее лицу. Она слишком печется о том, что думает Хаэль. Это может быть и не его ребенок, но ей бы хотелось обратного. Кто знает, может, она сама уже начала в это верить.
— Ты кто, блять, ясновидящий? — рявкает Хаэль, хмуро глядя на своего друга. — С чего ты это взял?
— Если она в тебя не влюблена, тогда каковы ее мотивы? — парирует Каллум, отвечая простой улыбкой на готовность Хаэля взорваться. — Ну же, поделись с нами.
— Я предупреждал тебя не трахать эту девчонку, — подает голос Вик, качая головой, словно разочарованный отец. Он вздыхает, словно этот разговор выжал из него все соки. Может, так и есть, учитывая, как мало мы спали прошлой ночью. — А теперь, у нас нарисовалась еще одна проблема среди кучи остальных. Дай мне время обдумать все это. Возвращайся домой к Мари. Она пригрозила доложить о твоем побеге, если ты не притащишь свой зад домой сегодня.
— Ладно, — бросает Хаэль, устремившись к своей Камаро и забравшись внутрь. Он хлопает дверью и дает газу. Мари… такое ощущение, что это имя мне знакомо. Уверена, что Мари — это имя его матери. Сколько бы я ни наблюдала за тем, как мальчики играют на детской площадке, шанса подобраться ближе у меня не было. Все они — сплошные загадки, даже Аарон. Особенно Аарон.
— Отвези мою девушку домой, Аарон, — говорит Вик, бросив всего один последний взгляд в мою сторону, как будто он ждет, что я признаю жар между ног, следы от пальцев на бедрах и следы укусов на шее.
Аарон скалится, не осталось ни единого шанса, что слово «мою» проскользнуло мимо его ушей.
Я ничего не говорю, не даю Вику абсолютно ничего. В конце концов, он разворачивается и уходит.
А я… я готовлюсь перейти через ворота, ведущие в ад.
Глава 30
Когда Аарон подвозит нас с Хизер к дому, дом пустует, нет ни моей матери, ни Тинга, так что я беру все от времени, что провожу дома, заранее готовлю обед для своей сестры и раскладываю ее одежду.
Я встаю пораньше, чтобы укутать Хизер в теплую одежду. Осень в самом разгаре, воздух покалывает, на тыквах нашего соседа за ночь образовался иней. Люди, арендующие вторую половину нашего дома, делают кучу забавных вещей. Они покупают тыквы и вырезают им лица, а внутрь запихивают листья. Таким образом, соседи придают веселья осени. Для меня же это просто очередной сезон, который нужно пережить.
Школа Прескотт держит хватку — утром вся школа болтает о драке между девчонками Стейси Лэнгфорд и несколькими друзьями Билли и Кали. Хорошо, что это случилось. В последнее время они слишком много на себя взяли, решили, будто владеют этим местом. Стейси умна, раз ей удалось бросить полотенце победителя. Хавок этого не забудут.
Во время урока английского я слушаю болтовню мистера Дарквуда только в пол уха, ибо все мое внимание сосредоточено на затылке Кали, она играла в телефон под партой. Она не участвовала в сегодняшней заварушке. Как и Билли. Натравила своих подруг драться с девонками Стейси вместо нее. Жалко.
Переключаю внимание на почти готовый стих, лежащий перед моим носом. В этот раз я попробовала хайку в качестве стилистики написания, потому что мистера Дарквуда не устраивает оригинальность и эксперименты, ему нужны лишь глупые шаблонные работы.
Она не может овладеть тобой
Не тогда, когда я только вкусила
Страсть на твоих губах
Все еще недостаточно. Ленивая писанина. Я зачирикала написанное и попробовала еще раз.
Плохим девочкам нравятся плохие мальчики
Иногда, они даже могут полюбить их
Не до конца разобравшись в их правде
Полный бред.
Я все равно решаю сохранить этот черновик и спешу на ланч, тогда-то я и замечаю выражение лица Хаэля, идущего по коридору. Он напряжен, зол, и как будто вот-вот вспыхнет. Когда он подсаживается к нам за столик, скорее всего, тоже находится в другой вселенной. А Виктор…черт. То, как он на меня смотрит, заставляет меня почувствовать, как трескается кожа, словно я собираюсь вылезти из кокона с хрупкими крылышками за спиной.
Когда уроки заканчиваются, я сматываюсь. Я ездила на велосипеде и прогуливалась до дома долгие годы. Мне не нужна сиделка. По дороге домой, я замечаю Каллума, который шел вниз по тротуару, в другую от нужной мне, сторону, с его плеча свисала черная сумка. Не та ли это дорога, которой он всегда исчезал, я не знала.
Но во мне разожглось любопытство.
Проверяю телефон. У меня еще есть пара часов до того, как Хизер закончит, так что я меняю направление и начинаю преследование.
Он удивляет меня, когда минует автобусную остановку и идет мимо главной улицы с бутиками и ресторанами, район, по которому раньше было опасно шастать ночью, сейчас стал похож на дите хипстеров, что скупали дешевые дома на нашей стороне города.
Он продолжает идти и спускается на нижний этаж высокого промышленного здания, рядом со складским районом. Я останавливаюсь посередине улицы, чтобы прочитать вывеску на стеклянной витрине. «Танцевальная Студия Мечты на Южной Стороне»
Так-так.
Пробую открыть дверь, и она поддается, я захожу и иду по красному коридору, по обе стороны на стенах висят фотографии различных танцевальных трупп в рамках. Когда я дохожу до конца, то обнаруживаю табличку, которая гласит, что здесь находится раздевалка, а другая указывает на танцевальный класс. Я следую второму указателю, оказавшись в следующем коридоре со стеклянными стенами по одну сторону. Студии А и В пустуют, но, когда я дохожу до студии С, я вижу единственного танцора, он растягивал ногу у окна.
Твою. Чертову. Мать.
Моя челюсть падает, когда я вижу Каллума в черных леггинсах, черных чешках и свободной такого же цвета майке, демонстрирующей все чернила на его теле. Какое-то время он уделяет разминке, он делает это неторопливо, расслабленно, а затем двигается, чтобы включить стереосистему. Отсюда мне не слышно музыку, но в какой-то момент я понимаю, что приклеилась носом к стеклу, кончики пальцев прижаты к прохладной поверхности, и Кэл начинает танцевать.
На что я, нахрен, смотрю прямо сейчас? В моей голове прокручиваются мысли, пока он делает серию впечатляющих вращений, а затем балансирует на одной ноге, задрав другую так высоко, что я невольно думаю о том, что если бы он захотел, то мог бы дотронуться до затылка при помощи носка. Каллум Парк… балерина?
Только мужчин, вроде как, не называют балеринами? Я буквально ничего не знаю о танцах, кроме основ, которые закладываются в обществе. Когда-то моя мама была одержима мыслью обо мне в качестве балерины, заставляла меня ходить на занятия, которые я возненавидела почти сразу. Но потом папа совершил самоубийство, и мы были слишком бедны, чтобы воплощать в жизнь каждое «я хочу» моей матери.
Стекло потеет от моего дыхания, пока Каллум заполнил обычный склад своим присутствием, словно сцену в Париже. Я не могу оторвать глаз от его двигающегося тела, меня словно парализовало. Я не могла бы отвернуться, даже если бы захотела.
Теперь это объясняет то, как он двигается. Он плывет по жизни, как будто он родился в воде. И это тело танцовщика… ну, оказалось, что и правда тело танцовщика.
