В шею, в щеку, в лоб... Хаотично и неосознанно. Обволакиваю внезапно пробудившейся нежностью, дарю себя без остатка, обнажая душу.
- Мы разбудим… - с трудом выдыхаю, не в силах договорить. Надеюсь, он и так поймет. - В доме… - судорожно втягиваю носом воздух, смешанный с запахами наших разгоряченных тел. - Звукоизоляция ни к черту, - хрипло заканчиваю и устало прижимаюсь к его лбу своим.
Смотрю в черные глаза неотрывно, дышу с Костей в унисон. Прильнув к нему всем телом, чувствую, как он напрягается во мне до предела.
- Хреново, - находит мои губы своими. - Учтем в следующий раз, - впивается голодным поцелуем. Глушит в нем свое рычание. И толкается.
Ускоряется до безумия. Так, что я во второй раз подхожу к грани. Срываюсь с ним одновременно. Секунда в секунду. Стон в стон. Одно дыхание на двоих.
Вместе мы падаем в пропасть. Как единое целое. И разбиваемся, разлетаясь на осколки.
- Вера, ты шикарная, - сбивчиво шепчет он мне на ушко, оттягивает зубами мочку. - Во всех смыслах, - целует в неистово пульсирующую жилку на шее. – Полностью, - проводит языком по коже. - Кем надо быть, чтобы изменять такой женщине?
Обнимает меня, выбивая весь воздух из легких. Словно не хочет отпускать.
- Мужчиной, - произношу холодно, мгновенно ожесточившись и покрывшись коркой льда.
Напоминание о предательстве мужа поднимает во мне волну горечи. И тянет за собой шлейф мрачных отголосков недавнего прошлого. В груди болезненно скребет. Но теперь из-за другого мужчины.
Ловлю взгляд Кости. Он смотрит на меня с нескрываемым восхищением и жгучей жаждой. Когда-то бывший тоже так смотрел. Боготворил, а после...
Сбросив с себя пелену наваждения, я аккуратно привстаю, упираясь коленями в диван по обе стороны от разведенных бедер мужчины. Поза неудобная и шаткая, поэтому я страхую себя руками. При этом не разрываю зрительного контакта с ним. До последнего.
Уронив кудрявые локоны на его лицо, наклоняюсь. Костя одной рукой придерживает меня за поясницу, а второй – скользит вверх по спине, ласкает шею и ныряет в мои волосы, сгребает их в кулак на затылке. Нажимает, чтобы приблизить меня, но я не спешу подчиняться.
Ладонями обхватываю грубые, покрытые щетиной щеки, взглядом ласкаю каждую черточку волевого лица. Будто запоминаю. И, наконец, целую его сама. Чувственно и трепетно.
Как в последний раз.
Впрочем, отчасти так и есть.
Все еще желтый. Мы застряли на светофоре вместе…
Я не готова в омут с головой. Я боюсь верить. И не хочу рисковать тем, что у меня осталось – жалкими лохмотьями души и сердца, все еще не склеенными воедино.
Убеждена, что Костя тоже не готов.
Мы зависаем на паузе. Это не стоп, но и не движение вперед. Что-то между.
Желтый…
- Костя, следующего раза не будет, - несмотря на бурю чувств внутри, произношу спокойно и четко. Так, чтобы он меня услышал.
Судя по опешившей реакции Воскресенского, мои слова достигают цели. Пока он хмуро и заторможено следит за каждым моим движением, я полностью поднимаюсь с него. Гордо выпрямляюсь, встав на ноги. Невозмутимо поправляю пеньюар, скрываю грудь под смятым, влажным от поцелуев шелком, и приглаживаю кружево на бедрах.
- Спокойной ночи, - легко улыбаюсь, понимая, что мое пожелание звучит сейчас, скорее, как издевка. Над нами обоими.
Подняв с пола кардиган, на ходу накидываю его на себя – и, укутавшись, прячусь под теплой шерстяной тканью. Хотя без Кости все равно холодно.
Расправив плечи, босиком шагаю на выход. Уверенно и ровно. Правда, замерзаю по пути, но это не столь важно.
* * *
Константин
И какого хрена только что произошло?
Нет, с лучшим сексом в моей жизни все понятно. К нему вопросов нет. Подобной искренности и самоотдачи я ни от одной бабы не получал. И неудивительно. На такую страсть способна только настоящая женщина. Или ведьма. Огненный вихрь.
Вера не тело мне отдала – она душу обнажила. На какие-то долбаные мгновения. Позволила прикоснуться к ней. Доверилась. И тут же закрылась, чтобы я не проник глубже.
Обрубила тонкую нить, которая с таким трудом натянулась между нами. Перерезала провод, пустив электрический ток по венам. Оставила биться в агонии. И безжалостно кинула. Выбросила в мусорку, как использованный презерватив.
Кстати, а ведь мы не предохранялись…
Сдаешь позиции, Воскресенский, теряешь хватку. И заодно мозги, что недопустимо в нашей ситуации. Заранее же четко все распланировал. Сначала суд, потом серьезный разговор, а дальше видно будет…
Но продуманный план полетел к чертям, стоило лишь оказаться с Верой наедине. А ведь хотел уехать в ночь. Зря не прислушался к воплям разума. Все потеряло значение, кроме ее сладкого запаха, приятного и чарующего, как пение сирен, голоса, идеального, податливого тела, гипнотизирующего взгляда. Выдержка лопнула, пошла трещинами и рассыпалась в прах.
Это не желтый, Вера Александровна, это светофором по голове. До бессознательного состояния. До звездочек перед глазами. До прямой линии на кардиограмме.
И после всего вот так просто и нагло оставить меня со спущенными штанами – это преступление. Новая статья уголовного кодекса. За особо жестокое обращение с мужиками.
- Мда, - выдыхаю, проводив взглядом гордо удаляющуюся фигурку Веры. Дергаюсь от хлопка двери. Мощного, с чувством, от которого стекла в кухонном шкафу дребезжат. Фурия не пожалела сил. Нацепила холодную маску стервы, но сорвалась напоследок, устав ее держать.
Первое желание – рвануть за ней. Вернуть и отлюбить так, чтобы раз и навсегда выбить из рыжей головы все мысли. Хорошие или плохие, умные или не очень. Неважно. Они ей только мешают. Наказать ее за глупый протест. По всей строгости закона, который я писал бы для нее сам.
Но, благо, у меня хватает благоразумия и хладнокровия, чтобы подавить этот порыв.
Спокойно и неторопливо поправляю брюки, застегиваю ширинку и щелкаю пряжкой ремня. Привожу мысли и эмоции в порядок, заливаю бушующий под ребрами пожар стаканом воды со льдом. Даю себе буквально пару секунд, чтобы осмыслить то, что произошло между нами.
Нервно усмехаюсь: два раненых идиота. Мы чертовски похожи, и в этом заключается наша главная проблема. Одинаковые полюсы отталкиваются, вот нас и швыряет друг от друга.
Подцепив пальцами полурастаявшую льдинку, закидываю ее себе в рот. Разгрызаю и проглатываю, ощущая как горло обжигает морозом. Это отрезвляет меня.
И только потом, в здравом уме и твердой памяти, я следую за Верой, которая за несколько минут тоже должна
