Если это означает, что я буду проводить с ним каждую ночь под звёздами.
ЭПИЛОГ
КЭЛЛУМ
— Посмотри, как подпрыгивают эти идеальные сиськи, — прорычал я ей в шею, наблюдая, как её груди покачиваются при каждом моём толчке в отражении стекла. — Интересно, все ли внизу видят, как сильно тебе нравится, когда я внутри тебя?
— Кэл, — выдохнула Оклин, зажмурив глаза.
Её тело отражалось в стекле. Солнце, садящееся за город Сакраменто, было фоном, на котором я обвивал её своим телом.
Я укусил её за шею и начал трахать ещё сильнее. Её всхлипы перешли в стоны, а пальцы попытались впиться в стекло. Откинувшись назад, я сжал её бёдра и наблюдал, как я то входил, то выходил из её тугого, влажного жара.
— Да. Да, — воскликнула она.
— Ты хочешь, чтобы они наблюдали за тобой? Тебя заводит, что они видят твоё удовольствие?
— Да, — повторила Оклин.
Я наклонился над ней, прижимаясь грудью к её спине. Скользнув одной рукой спереди, я просунул пальцы ей между ног и потрогал клитор. Растирая сильнее, я пососал её мочку, прежде чем отстраниться, прикусив нежную кожу.
— Меня тоже, — выдохнул я ей в ухо, вызывая у неё оргазм.
Я продолжил свой безжалостный темп, сосредоточившись на её отражении, на том, как её киска сжимала меня крепко, как тиски, на её стонах.
И я кончил.
Мои глаза захлопнулись, когда мышцы всего тела напряглись от удовольствия, мои бёдра плотно прижались к её заднице, когда я вошёл в неё так глубоко, как только мог, чувствуя каждый последний пульс на своём члене.
Я запечатлел последний поцелуй на влажной коже её спины, когда звон в моих ушах наконец утих.
— Ты же не думаешь, что они правда что-то видят? — спросила Оклин, тяжело дыша.
Смеясь, я вышел из неё и застонал.
— Наверное, нет. Но забавно представлять, что могут. Мне кажется, что тогда ты кончаешь сильнее.
Её волосы упали мне на лицо, когда она повернула голову, чтобы игриво посмотреть на меня.
— Это не так.
— Хорошо, — сказал я с большим сомнением в голосе. — А теперь пошли. Мы опаздываем, — я шлёпнул её по заднице, а затем направился в ванную за мочалкой.
— И кто в этом виноват? — спросила она, вваливаясь голой, с платьем в руке.
Я повернулся с мокрой мочалкой и вытер её между ног, вызвав резкий вдох.
— Ты, из-за того, что вышла в этом платье. Ты же практически умоляла меня трахнуть тебя.
Я отбросил мочалку в сторону и быстро поцеловал её в губы.
— А теперь одевайся.
— Я уже была одета до того, как ты стянул всё с меня, — сказала она моей удаляющейся спине.
Я помахал рукой, но продолжил путь в гостиную нашего отеля. Наши чемоданы всё ещё стояли нераспакованными у двери, они были доставлены всего несколько часов назад. Трудно поверить, что двадцать четыре часа назад я наблюдал, как любовь всей моей жизни шла по сцене, чтобы забрать свой диплом.
Я сидел в своей академической одежде и сводил аплодисменты к минимуму, потому что она попросила меня не вставать и не поддерживать её так, как я бы того хотел. На протяжении многих лет мы всегда были осторожны в наших отношениях, даже после того, как она перестала быть моей студенткой. Хотя мы продолжали держаться в тени, не желая привлекать внимания. Некоторые люди заметили это ещё на первом курсе, но поскольку не было никаких правил о том, что профессору нельзя встречаться со студенткой университета, ничего не произошло, кроме нескольких осуждающих взглядов.
Но мы пережили это вместе больше трёх лет, и теперь я мог делать с ней всё, что захочу. В том числе трахать её в высотном отеле напротив окна. Я уважал её желание свести мою любовь к ней на публике к минимуму, но теперь плевать на прошлые правила.
— Как думаете, доктор Пирс, вы сможете удержать его в штанах?
Руки Оклин обхватили меня сзади за талию и легли ладонями мне на грудь. Моя собственная рука потянулась вверх, чтобы коснуться бриллианта, сверкающего на её пальце.
— Могу попробовать, но, возможно, нам придётся попозже встретиться в туалете.
Она рассмеялась, обойдя меня спереди и уставившись на бело-золотое обручальное кольцо, ярко сияющее на фоне моего чёрного пиджака. Я сделал ей предложение почти в полночь прошлой ночью, после того, как трахнул её, и завернул в простыню, пока она набрасывалась на еду навынос из «Вафельного дома».
Она сделала меня счастливее, чем я был за последние три года, когда кивнула головой, а по её щекам потекли слёзы. Радость так разрасталась внутри меня, заполняя каждое крошечное пространство, что я был уверен, что взорвусь от неё. Затем я завалил её и занимался любовью со своей невестой, пока мы не отключились на несколько часов перед нашим вылетом в Калифорнию.
— Думаю, ты сможешь пережить ужин с родителями без быстрого перепихона в уборной.
— Думаю, ради тебя я могу попытаться, — сказал я, прежде чем наклониться, чтобы поцеловать её.
Мы снова почти растворились в поцелуе, но Оклин отстранилась.
— Нет уж, доктор Пирс. У нас есть договорённость, которой мы должны придерживаться.
— Хорошо, — проворчал я.
Она улыбнулась мне, в её глазах был весь мой мир.
— Я люблю тебя, — тихо сказала Оклин.
— Я тоже тебя люблю. — Мне пришлось проглотить комок в горле. Она заставила меня почувствовать так много, так много счастья, что, когда наступала темнота, это не влияло на то, кем я был. — Спасибо тебе за твоё терпение и любовь ко мне, несмотря на то, в каком я был беспорядке.
Оклин была более чем терпелива. Она хотела меня, даже когда я был в худшем своём состоянии, и ждала, когда я смогу стать лучшей версией себя. И я стал. Ради неё я продолжил терапию и действительно обрёл прочную почву под ногами для продвижения впереди в своём будущем. Некоторые дни всё ещё становились тяжёлыми, но никогда не были такими трудными, как когда я был один.
Она сидела со мной в темноте и любила меня всё это время.
Я мог бы провести остаток своей жизни, любя её, и всё равно уверен, что этого не было бы достаточно. Но я умру, пытаясь. Надеюсь, когда мы оба станем старыми и седыми, у нас будет полноценная жизнь позади.
— Всегда. — Ещё один нежный поцелуй, прежде чем её пальцы переплелись с моими и повели меня к двери. — А теперь пойдём. Я готова показать это красивое кольцо твоим маме и папе.
— Уверена, что никакого секса в уборной? — поддразнил я.
— Может быть, если будешь хорошо себя вести, мы сможем вечером прокрасться на крышу у сада, и я позволю тебе заняться со мной любовью под звёздами.
— К чёрту уборную. Я всегда выберу тебя под звёздами.
Конец
