Какое-то время она могла думать только о туфлях – надела их и так, в одном корсете и панталонах, ходила по комнате. У Лины никогда не было вещей, которые так хорошо на ней сидели. Она представила себе свое будущее: наряды, сшитые только на заказ, элегантные туфли и семейное счастье с Виллом, сколотившим состояние на Западе. Но затем восторг сменился стыдом.
Она ходила по бедной комнате едва знакомого мужчины в обносках подруги своей бывшей хозяйки. Вчера Лине выпал шанс побыть леди, а она вместо того, чтобы им воспользоваться, оказалась в скандальной части города, напилась и проснулась в комнате незнакомца, почти не помня, что случилось ночью. Лина выругала себя за то, что умудрилась пасть так низко, да еще и сама не заметив, как это произошло.
Она надела платье, взяла сумочку с запиской и как можно тише выскользнула из комнаты. Тристан принял ее за леди, но ею Лина уж точно не была…
Очевидно, мисс Элизабет Холланд простила своего возлюбленного за отсутствие на праздновании в честь Дьюи, потому что поговаривают о переносе свадьбы на это воскресенье, восьмое октября. В подготовке задействованы лучшие флористы, повара и портные, и складывается ощущение, что Холланды с Шунмейкерами задумали устроить самую грандиозную свадьбу XIX столетия.
Из колонки светских новостей «Нью-Йорк Империал», 3 октября, 1899 год – Подумать только! Самая грандиозная свадьба девятнадцатого столетия! – Скрестив руки на груди, Пенелопа раздраженно мерила шагами собственную гостиную на втором этаже. – Несколько преувеличено, тебе не кажется?
– Даже слишком, – отозвался Бак между затяжками. – А ты знаешь, что я противник всяческих излишеств, – добавил он.
– О, прошу тебя, – Пенелопа недовольно закатила глаза. – Там должно быть мое имя, а не Лиз. Как же она меня бесит.
Пенелопа гневно топнула ногой, резко повернулась и принялась ходить от окна к окну по комнате, залитой ярким солнечным светом. Бак скрестил полные ноги и вздохнул.
– Знаешь, я знаком с автором этой колонки, Дэвисом Барнардом, он кузен моей матери или что-то вроде этого. Может, мы могли бы…
– Это бессмысленно. Я ведь ни с кем не помолвлена. – Пенелопа металась по комнате, нервно всплескивая руками. В конце концов она вздохнула, вернулась к Баку и низким голосом произнесла: – Прости меня, просто это все так тяжело… Знаешь, она мне угрожает.
– Правда? И как же?
– Сказала, то если я разрушу ее жизнь, то это повредит мне – она выставит меня в невыгодном свете. Меня! Словно это я, как шлюха, развлекалась в конюшне!
Бак вздернул светлую бровь.
– Она права. Тебе тяжело будет заполучить Генри, если выяснится, что ты имеешь отношение к ее падению или извлекла из этого выгоду. Общество не любит оппортунистов, – промолвил он, покачав пальцем.
Пенелопа схватила сидящего на полу Разбойника, поцеловала в нос и уставилась на приятеля.
– Я не оппортунистка! – воскликнула она, сжав собаку так, что та заскулила. И, усевшись рядом с Баком, как можно холоднее добавила: – Я не потерплю, чтобы он достался ей. Ты понимаешь? Нам нужен план – совершенный план – чтобы сорвать свадьбу! Но у нас слишком мало времени. Она придет завтра утром. Что мы можем придумать меньше, чем за сутки?
– Пенни, ты же знаешь, я мастер придумывать…
– Она совершенна во всем, – перебила Бака Пенелопа. – Все в этом уверены. И в то же время, несмотря ни на что, она… ну, ты знаешь… наверняка она уверена, что выполняла спасительную христианскую миссию, отдаваясь тому, кто в ней так сильно нуждался.
Бак негромко рассмеялся.
– Ты думаешь, она все же придет?
– Конечно! Наверняка она напугана до бесчувствия. Даже я была бы. Жаль, ты не видел ее лица! Побелела как призрак.
Бак затушил окурок о пепельницу, которую держали три позолоченные нимфы, подпер голову кулаком и промолвил:
– Ну что ж… неплохое начало.
Пенелопа сжала челюсти и потрясла кулаками.
– Еще бы! Теперь нужно показать всем, что на самом деле она последняя шлюха. И когда все поймут, что она недостойна быть с Генри, все вернется на свой места. Но тогда я буду выглядеть не лучшим образом, – Пенелопа опустилась на пол и ударила кулаком по паркету.
Бак встал, помог девушке подняться и, улыбнувшись, произнес:
– Прежде всего успокойся. Ты не сможешь победить, если не будешь держать себя в руках.
– Я знаю, – она вздохнула и попыталась улыбнуться.
Бак подвел Пенелопу к окну. По улице, как обычно, медленно двигались экипажи, пассажиры притворялись, что не смотрят друг на друга. Пенелопа отвернулась: мысль о том, что эти жалкие людишки внизу могут заметить ее слабость, заставила ее содрогнуться.
– Я думаю, они переносят свадьбу, чтобы навредить мне.
– Уверен, причина явно не в тебе.
Пенелопа сверкнула глазами.
– Я не могу проиграть Элизабет, это немыслимо! – завопила она, топнув ногой, – Эта жалкая лицемерная тупица украла то, что было моим. Все, все знали, что он мой!
– Успокойся, дорогая, – сказал Бак, погладив подругу по плечу, – Нам нужно придумать план. У нас отличные карты, и нужно только правильно рассчитать ход. И мы выиграем, – добавил он уверенным тоном.
– Что бы ни случилось, Баки, мы должны найти выход! Я не могу проиграть и скорее увижу Элизабет мертвой, чем замужем за моим Генри.
Если я пойду, то заведу разговор о чувствах Элизабет и о том, что несмотря на окончательное решение вопроса о свадьбе, сестре будет больно. Может, я скажу еще и о том, что мы никогда не сможем быть вместе, и это придает нашим встречам особое очарование. Это было бы мудрым поступком, хотя не уверена, что я сама себе верю…
Из дневника Дианы Холланд, среда, 3 октября, 1899 год– Так вот почему в девять вечера! – воскликнула Диана, пока Генри вел ее по усыпанной гравием дорожке от ворот к оранжерее, крыша которой представляла собой стеклянный купол. Открыв дверь, он с улыбкой обернулся. Диана взглянула в его глаза и позабыла все, что собиралась сказать.
– Я боялся, что вы неправильно меня поймете, – произнес Генри и лукаво добавил: – Но не настолько…
Диана держала в руках записку – закладку из томика Уитмена. Она несколько раз перечитывала послание, чтобы убедиться: Генри действительно просил ее о встрече, причем в час, неприемлемый для молодой леди.
Внутри пахло землей и цветами. Они прошли под кронами из гигантских листьев, мимо причудливых экзотических цветов, в самый дальний угол оранжереи, и переступили порог маленькой комнаты. Стеклянный потолок, хоть и намного ниже, чем в самой оранжерее, кровать, застеленная сшитым вручную покрывалом.
