Как пьяная, брела она по стоянке, и лишь решимость заставляла ее двигаться вперед. Вот и «жук» («Фольксваген»). Люси оставила ключи в машине, в своей маленькой любимице. Люси Мастерсон не запирает машину в Лос-Анджелесе – вот так штука. Хорошо, пусть Люси смеется, пока может, потому что в один прекрасный день Джейн намерена рассчитаться с ней за все, что она сделала, и похоронить в одной могиле с сестрой, чтобы обе гнили там вечно бок о бок.
Сев за руль, она почти лишилась чувств, повернула ключ зажигания и под аккомпанемент рева сотен клаксонов и возмущенной брани водителей влилась в вечерний поток машин.
На отрезке Солнечного бульвара от Западного Голливуда до берега моря лос-анджелесские автомобили проветривали своих владельцев.
Характер дороги постоянно менялся. Взбалтывающие кишки ухабы в Холмби-Хиллз переходили в плавные части Лос-Анджелеса, которые уступали место крутым поворотам вокруг вершин гряды Топанга и озера Санта-Инес. Но Джейн пребывала в блаженном неведении. Двигатель «жука» гудел, как рассерженное насекомое, отбрасывая назад милю за милей, а окружающие машины – отполированные до блеска символы финансового благосостояния их владельцев – в ужасе отскакивали в сторону. Со всех сторон раздавались негодующие гудки клаксонов, и перепуганные лица автолюбителей перекашивало от злости, когда они отпускали проклятия в адрес неумелой особы, восседавшей за рулем «жука». Джейн совершенно не волновало, почему она ни в кого еще не врезалась. Причина была проста – другим вовсе не хотелось, чтобы в них врезались. Они, можно сказать, вели ее машину вместо нее.
Не так-то просто оказалось найти Венис. Еще сложнее разыскать Торговую улицу. Но дом № 33 стоял там, где положено, – между домами 31 и 35. «Фольксваген» остановился, подобно пьянице, вывалившемуся из бара: наполовину на дороге, наполовину на тротуаре. Дверь в здание была распахнута. Кто-то наделал лужу на полу. Лестница была прямо перед ней. Джейн заставила свои свинцовые ноги карабкаться по ступенькам. Выбившись из сил, она крикнула:
– Билли!
И вдруг на площадке лестничного марша показался он и посмотрел на нее сверху вниз со странным выражением лица.
– Джейн!
– О Билли!
Она улыбнулась – ее лицо исказила гримаса.
– О Боже!
Джейн устало опустилась на каменные ступени лестницы: она добралась до спасительного оазиса.
– Джейн. Что ты здесь делаешь? Как ты меня разыскала?
Билли не испытывал большого восторга, увидев ее. Он не спускался с верхней площадки.
– Ты так и не появилась в «Мармоне»?
Казалось, он хотел ее упрекнуть.
– Нет, я не пошла туда. Я осталась у Люси. Мне следовало послушать тебя, Билли… а я не послушала.
Она устала. Почему он не спустится вниз, не подхватит своими сильными руками и не отнесет в кровать?
– С тобой все в порядке, Джейн? Ты выглядишь ужасно.
Он спустился к ней вниз.
– Что за чертовщина с тобой приключилась?
– Ужасно, Билли. Как ты и говорил. Ужасно.
Вновь тщетная улыбка промелькнула у нее на лице; говорить об этом невозможно. Она не хотела ничего объяснять. Ей хотелось одного – чтобы ее поняли.
Он опустился на колени рядом с ней, и теперь она разглядела озабоченность в его взгляде. Но куда подевалась страстность? Ведь ее было так много в его глазах, когда он предлагал ей свою жизнь, свое будущее и свой дом.
– Ты хочешь, чтобы я осталась здесь, Билли, хочешь?
– Конечно, хочу. Рад тебя видеть.
Он старался, но у него не получалось. Одна часть его натуры страстно хотела этого, но эта часть уже не была большей. Большая его часть желала другого – будущего, которое ему обещал Ивэн.
Он увидел, что она все поняла.
– Я уезжаю. В Нью-Йорк. Упаковываю кое-какие вещи. Через два часа вылетает мой самолет. Эй, Джейн, ты что, приняла?
Указательным пальцем он приподнял ее подбородок вверх, ее голова запрокинулась, а расплывающийся взгляд скользил по его лицу.
– Господи, Джейн, я же предупреждал тебя. Проклятье, катись все к чертям, я тебя предупреждал.
– Ты летишь в Нью-Йорк с Кестлером, Билли?
Он кивнул и отвел глаза в сторону.
– Послушай, Джейн. Ты можешь остаться здесь. Меня здесь не будет, но ты можешь остаться, и я смогу выслать тебе немного денег…
– На наркотики, на которых, как ты думаешь, я сижу?
Он отвел взгляд в сторону. Боже милостивый, вот сейчас перед ним все, в чем он нуждался. Как мог мир так круто измениться? Позавчера было совсем иное время, другая галактика. Тогда любовь, страсть и эта прекрасная девушка значили для него больше всего на свете. Той ночью он мечтал лишь о человеческой жизни, об обычной жизни среди честных людей, поступки которых несложно предсказать, и о Джейн. Но вмешалась Судьба и сыграла одну из своих старых и излюбленных шуток. В тот самый момент, когда он был готов отказаться от своих амбиций, дьявольский посредник предложил ему сыграть по-крупному. Ивэн Кестлер пообещал сделать из Билли звезду, которая засияет на художественном небосводе, сделать его тем, кем он всегда мечтал стать. Сперва он думал отказаться от всего, но затем вновь вернулись неукротимые желания и мечты и заполнили все его помыслы, и Ивэн умело их подогревал, лелеял, поглаживал, заигрывал до тех пор, пока они не превратились в настоящее и будущее Билли. Джейн никогда не смогла бы дать ему ничего, что могло бы сравниться с этим.
И все же он был ей нужен. Она не хотела рассказывать ему об обрушившейся на нее катастрофе, пока не почувствует, что он готов выслушать и позаботиться о ней. А он не хотел слушать, так как знал, что не сможет более позволить себе заботиться о ней.
Они красноречиво выразили всю сложность положения продолжительным молчанием на грязной лестничной клетке.
Джейн опустила голову. Она-то думала, что ниже падать некуда, но, судя по всему, ее падение продолжалось. Билли в ней не нуждался. Люси хотела с ней развлекаться. Джулия хотела ее убить.
Она поднялась и ухватилась за железные перила, чтобы не упасть.
– Не волнуйся, Билли. Я не буду стоять на твоем пути. Я сыта по горло тем, что оказываюсь поперек пути другим, и оттого, что они стоят поперек моего.
Она повернулась к нему спиной.
– Джейн, оставайся здесь. Ради Бога. Ты не можешь уйти просто так. Живи в этой квартире.
– Катись ты со своей квартирой. Отвяжись, – тихо сказала Джейн, спускаясь по ступенькам.
Теперь Джейн была посреди неоновой ночи, прокладывая путь через нервный город. Как смешно путались краски. Фары автомобилей наплывали, как облака светлого пара, а красные стоп-сигналы выписывали странные фигуры в глазах, которые Джейн с трудом держала открытыми. Лиловая пелена опутывала мозг, а лучи только что зашедшего солнца, казалось, солидарно с владевшей ею сумасшедшей яростью раскрасили небо темно-красным заревом.
