Кэтрин побледнела, но нашла силы, чтобы спокойно сказать детям:
– Конечно, мы не знаем, где наш папа, но нам следует надеяться и молиться, чтобы с ним все было в порядке. И чтобы мы поскорее получили от него весточку.
Она обратилась к Мартину:
– Если мой муж в Америке, Мартин, как вы считаете, будет ли он в опасности, если Север и Юг начнут войну?
– Мне так не кажется, – заметил Мартин. – Америка – такая большая страна, что человек там всегда может избежать участия в конфликте.
Он понял, что Кэтрин вместо того, чтобы избегать болезненной темы, решила отнестись к этому спокойно и просто. Мартин поддержал ее:
– Конечно, сейчас страна вся кипит, но мы знаем, что она остается страной огромных возможностей. Это именно то место, где сильный человек может снова подняться на ноги. Только недавно мне рассказывали о двух братьях из Вустершира, которые недавно возвратились из Южной Каролины…
Рассказ Мартина несколько разрядил обстановку. Все внимательно его слушали, и когда он закончил рассказ, Дик спросил, был ли он сам в Америке?
– Никогда, – сказал Мартин. – Я всегда ездил на континент, в Старый, а не в Новый Свет. Франция, Турция, Греция… Мне всегда, по совершенно очевидным причинам, хотелось бывать в тех местах, где с древнейших времен человек строил города из камня.
– Нотр-Дам? – начал перечислять Дик. – Шартр? Реймс? Кельн?
Он понемногу увлекся.
– Афины? Парфенон?
– Да, кроме Кельна, я побывал во всех этих городах. И в городах поближе к дому-Солсбери, Эксетер, Бат и Уэльс. И конечно, собор Святого Павла в Лондоне.
– Мы там тоже были, в соборе Святого Павла, – сказала Сюзанна.
– Тогда вам, возможно, будет интересно узнать, что частично он построен из камня, добытого в наших каменоломнях.
– Я этого не знал, – заметил Дик.
– И я тоже, – сказала Сюзанна. – Мистер Кокс, камни были из каменоломни Скарр?
– Нет, добывать камень в Скарр начали только семьдесят лет назад.
– Но камень из Скарр использовался на строительстве этого дома, не так ли? Из него построено кухонное и хозяйственное крыло, и другое крыло – в тот год, когда я родился.
– Да, и часть конюшни, – добавил Мартин. – И часть каретной, где разрушились внутренние перегородки.
– Как может быть, что камни различаются по качеству, если это один и тот же песчаник?
– Так происходит по целому ряду причин. Если тебя это интересует, у меня есть книги на эту тему. Может, когда-нибудь ты захочешь сходить со мной в каменоломню и осмотреть, как там добывают строительный камень.
– Мне бы очень хотелось этого.
– И мне тоже, – сказала Сюзанна.
В тот же вечер, когда Мартин сидел в кабинете и читал, послышался стук в дверь, и в комнату вошла Кэтрин.
– Могу я поговорить с вами?
– Конечно.
Мартин встал и усадил ее в кресло перед огнем.
– Не хотите ли бокал вина?
– Благодарю вас, нет.
– Что-то случилось?
– Даже и не знаю. Но мне вам нужно кое-что сказать. Когда вы приехали к нам на Крайер-Роуз и предложили работать у вас экономкой, вы тогда сказали, что это будет до тех пор, пока не вернется мой муж. Мартин, я должна вам сказать, что, мне кажется, он вообще не вернется.
Наступила тишина. Кэтрин не отводила взор от Мартина. У нее было спокойное, но очень бледное лицо.
– Мне следовало все сказать вам, пока я… пока у меня еще хватает смелости.
– Понимаю, – ответил Мартин. – Давно вы пришли к выводу, что он уехал навсегда?
– Наверное, сразу когда прочитала письмо, оставленное им для меня. Но я пыталась убедить себя, что ошибаюсь. Я ждала все-таки от него известий. Но прошло столько времени, и теперь мне кажется, что я была права с самого начала. Я снова и снова перечитывала письмо, и теперь я совершенно уверена, что он в нем прощался с нами навсегда.
– Неужели он способен на это? Уйти и не вернуться?
– Наверное, в определенных условиях – да! Мы в тот день поговорили очень резко, и, возможно, он никогда не простит меня за это. Конечно, я не рассказывала об этом детям, но мне кажется, что временами они также сомневаются в его возвращении. И сегодня Дик тоже говорил об этом за чаем…
Кэтрин глубоко вздохнула, потом продолжала.
– Возможно, что мои опасения безосновательны. Может, он болен… Может, даже умер. И если это случилось где-то далеко, никто не сообщит нам. – Она пыталась говорить спокойно, в ее голосе слышалось напряжение. – Я нахожусь в неприятном положении – не жена, не вдова. Но, видимо, придется привыкнуть.
– Может быть, вам попытаться отыскать своего мужа?
– Как?
– Не знаю, но мне кажется, вам стоит обратиться в официальные органы.
Кэтрин подумала, но потом покачала головой.
– Нет, если Чарльз жив и здоров, он должен к нам вернуться добровольно. Я не должна толкать его на какие-то решения. Если же он не собирается возвращаться… что ж, мне придется смириться с этим. Но я должна вернуться к нашему разговору. Мы не можем оставаться у вас, ни я, ни мои дети. Это совершенно ясно.
– Я вас не понимаю, – удивился Мартин. – Если наше соглашение остается приемлемым для нас, зачем что-то менять?
– Ну, возможно, не сейчас, а…
– Почему бы нам тогда не установить какой-то определенный срок? Например, полгода? Или лучше – год. Если к тому времени ваш муж все еще не вернется, мы сможем снова вернуться к этому разговору.
– Год? Хорошо, я согласна. Я не могу вам передать, как я вам благодарна, что мне не приходится сейчас принимать какие-то решения. Иметь возможность жить здесь в спокойствии и уверенности… Если бы вы знали, как много значат эти вещи для меня.
– Мне кажется, я понимаю.
– Конечно. Поэтому вы и пригласили нас сюда. Она молча смотрела на него. Ее взгляд выражал очень много. Потом Кэтрин поднялась с места.
– Я больше не стану отвлекать вас от книги. Да, чуть не забыла. Моя дочь просила передать вам это.
«Это» оказалось маленькой, тщательно сложенной запиской, запечатанной красным воском. Когда Кэтрин ушла, Мартин распечатал записку и прочитал.
«Дорогой мистер Кокс,
Мне бы хотелось сказать Вам, как было приятно общаться с Вами во время чая в комнате для занятий. Хотя я уверена, что Вы – очень Занятой Человек, я надеюсь, что Вы будете принимать участие в наших чаепитиях всегда, когда у Вас найдется для этого время.
Преданная Вам Сюзанна Ярт».
После холодного мокрого лета осень пока стояла спокойная и теплая. Дик ходил в городскую школу, отшагивая в день по четыре мили. Не так давно у него начались приступы астмы, как это было с его покойным дядюшкой Хью. И хотя положение не было серьезным, доктор Уайтсайд все время говорил, что ему следует быть очень осторожным. Он говорил, что ему полезен свежий воздух и физические упражнения, но мальчик не должен охлаждаться или попадать под дождь.
