мокрые. Я так по нему соскучилась.
И мурашки покрывают девяносто девять процентов моей кожи.
— А на работе зачем надо было прятаться, Марк? — мой голос упорно трансформируется в томный шепот.
Выгибаюсь кошкой в его руках. Опять! Снова!
— Хотел сначала закрыть пит-стопы с Разумовской. Хотел все сделать правильно, чтобы тебя не задело по касательной. Хотел как лучше, в общем, а получилось, как всегда. Прости, Тань.
И его рука уверенно расстегнула ремень на моих джинсах.
— Как тебе не стыдно…, - придерживаю его руки.
— Не стыдно. Нам обоим нужно эта терапия, — улыбается исподлобья, прикусывая нижнюю губу.
Чуть толкает меня в грудь, а в следующий момент и вовсе подхватывает под задницу.
Два шага и я падаю навзничь на кровать.
Джинсы в сторону. Белье с треском исчезает с нас.
Горим!
— Скажи еще раз, — всхлипываю, с каким-то отчаянием.
— Никто не нужен. Все ориентиры ведут к тебе, Таня. Все дороги закольцованы. И я рад этому до безумия, потому что наконец-то могут дышать. Могу быть счастливым. С тобой. Только с тобой. Потому что я люблю тебя.
— Марк…
— Вот здесь, — берет мою руку и прижимает ее в том месте где суматошно бьется его сердце, — есть место только для тебя. А здесь…
И его губы скользят по моей левой груди.
— Есть место только для меня. Я туда никого не пущу.
— Зачем ты выгнал меня тогда из кабинета, Марк? — падает последний бастион защиты.
— Защищал тебя от Лианы, Таня моя. С первых ее слов я понял, что она пришла объявить войну. Я спасал самое дорогое. Как мог… как умел…
— Пожалуйста, не делай так больше…
— Пожалуйста, верь мне. Я всегда буду прикрывать тебя. Не оставляй меня одного на поле боя, Таня.
— Марк…
— Я твой! Разве не видишь? Весь…
— И я тоже тебя люблю…
И это — белый флаг. Взрываются звезды. Мир переворачивается.
Наш самолет взлетает, и мы тоже.
— Я так скучал, Таня моя. Не могу сдерживаться…
— И не надо.
И все.
Тормоза отказывают окончательно. Предохранители выбивает. Вместо кожи — один оголенный нерв. Вместо чувств — взрывы. Вместо признаний — биение наших сердец в унисон.
Контроля больше нет.
Марк врывается в меня сразу на всю длину. Рычит, шипит. Поджигает меня еще сильнее, грязно рассказывая мне, как умирал без меня. А я плачу, не понимая, то ли от грусти, то ли от счастья.
— Прости меня, — шепчу между упругими толчками, почти полностью потонув в пожаре страсти.
— И ты прости меня, Таня. Прости за все.
Переворачивает. Ставит на колени, спиной к себе, ощутимо прихватывая за шею и снова вдалбливается в меня, с чувством и расстановкой поучая между толчками.
— Слушаться. Меня. Должна! Доверять! За мной быть обязана! А не сама по себе! Я. Твой. Мужчина. Ты. Моя. Женщина. Мы будем рвать друг за друга. А не топить, Тань! Мы — одно целое. Поняла меня?
— М-м-м, да…
Нервы громко стонут. Тело мелко дрожит по ним. Я вся в его власти. Подчиняюсь. Выдыхаю, отдавая себя в его распоряжение.
Кончаю! Провожаю усталым взглядом грани реальности…
— Умница.
После падаю на кровать совершенно измученная, опустошенная и, в тоже время, наполненная до краев. Дрейфую в объятиях нирваны и сна.
Пока Марк бесконечно целует мое разомлевшее тело. Гладит. Шумно втягивает в себя мой запах. Урчит, словно довольный котяра.
Уплываю.
В рай.
Таня
Три недели в первозданном раю.
Тропический остров с белоснежным песком, утопающий в зелени и затерянный в Индийском океане — это все Занзибар.
Марк привез нас на частную виллу с панорамным видом на закаты и рассветы, на лазуревые волны, шелестящие и рассказывающие о безмятежносьи, и заставил здесь забыть обо всем. Осталась только наша любовь, бьющая через край и безграничное умиротворение от того, что все наши проблемы наконец-то утряслись.
Мы, казалось бы, бесконечно лежали в гамаке, наслаждаясь друг другом, солнечными ваннами и любовались морскими пейзажами, а еще говорили обо всем и ни о чем, пытаясь понять друг друга и притереться еще больше. А по вечерам нежились в бассейне инфинити, предаваясь взаимной страсти.
Время летело…
И мы вместе с Марком погрузились в состояние четкого понимания — нам друг без друга уже не вариант.
Это пугало и одновременно внушало спокойствие, потому что все наши чувства и желания были взаимны.
— Долго будешь меня мариновать, Тань? — нахмурил брови Хан.
— Что? — встрепенулась я, отвлекаясь от созерцания маленького крабика, что упорно преодолевал песчаные барханы.
— Я тут тебе уже двадцать минут в любви признаюсь, а ты меня игнорируешь, — карикатурно надул губы.
— Да?
— Да!
— Какая же я жестокая женщина, — смеюсь и целую Марка в обе щеки, чуть потираясь о его отросшую щетину.
Кайф!
— Ты сам меня выбрал.
— Эх, ладно! — приподнимается с лежака и тянет меня за собой, — Поехали.
— Куда?
— Туда, где ты будешь кричать от восторга, — подмигивает мне заговорщически.
— А я же и так это делаю несколько раз на дню, — краснею я и смеюсь в голос, — разве нет?
— Мне нужно больше, Таня моя.
Через час мы были уже на пляже Казимкази, где надели маску, ласты и прыгнули за борт лодки. А затем оба задохнулись, окруженные, по меньшей мере, тремя десятками дельфинов, которые кружили вокруг нас.
И не было пределу моей радости!
— Я люблю тебя, Марк! — вырвалось из меня, когда мы выбрались на берег и упали на песок, тяжело дыша от острой дозы адреналина.
— Ну наконец-то! — рассмеялся парень и стиснул меня в объятиях.
— Было страшно, — вдруг осеклась я и призналась.
— Это всего лишь большые рыбы, Таня моя.
— Нет. Я не об этом. Я о признании. Я уже дважды говорила тебе о своих чувствах, но оба раза ты смолчал.
— Да быть того не может! — приподнялся надо мной на локтях Марк и с сомнением уставился на меня.
— Я не вру, — прикусила губу.
— Я бы помнил, Тань. Такое не забывается. Это же, считай, мечта всей моей жизни. Без шуток!
— П-ф-ф…
— Я точно спал или был не в себе, но, даже в этом случае, прости меня, — нежно провел пальцами по моей нижней губе и легонько чмокнул в нос.
— Но…
— Я люблю тебя, без каких-либо «но», — и мое сердце от этих слов буквально расперло от наслаждения.
Меня любят! Меня! Меня! Меня!!! Любят, да! За то, что я просто есть…
— И я тебя люблю, Марк.
И все! Не осталось между нами никаких оговорок. Только мы. Только наша страсть. Только наша любовь.
И будущее, что
