— Нет, мы не будем делать этого здесь.
— Не понял… — нахмурился через пелену наваждения.
— Руслан, мы в твоем доме, полном гостей. Тебя реально ничего не смущает?
— Меня — нет. Во-первых, нас разделяет два этажа. Во-вторых, это моя спальня, и осквернить её — не просто право, а святая обязанность, если это произойдет с той, кого я люблю. В кого влюбился сегодня еще раз. Считай, ждал этого всю жизнь…
— Я так не могу… — состроила она жалобную мину. — Прекрати. Нам возвращаться…
— Мы туда не вернемся. Уйдем через заднюю дверь. Никому и дела нет до того, что исчезнем.
— Не понимаю такой спешности… Не приспичило же…
— А? Да? Совсем-совсем?
Его руки моментально оказались на ее талии, спустились ниже и поддели подол платья — всего лишь поддели, но тут же ощущая дрожь на нежной коже. Он слегка приподнял плотную ткань, наблюдая, как расширяются зрачки янтарных глаз. Адреналин. Несвойственные ей условия, острота ощущений.
— Расслабься, Зефирка… День рождения у Ромы, но подарок получил я. И пока его не распакую, мы не уйдем. Причем, терпеливо. Каждую ленточку…
— Прекрати…
Куда там…как прекратить, если уже с первого взгляда, брошенного в нее, когда Ева вышла из такси, Руслан представил, как он ее в платье…и без него?.. Такое провокационное для Зефирки — красное, облегающее, с декольте. И фигурка у нее вся ладная, будто специально вылепленная для этого наряда — изысканного и с перчинкой, выделяющего все стратегические места и очерчивающего тонкую талию второй кожей… Найти того мудака, который пытался сломать ее, хочется не только с целью свести счеты, но выказать благодарность за то, что тот упустил эту огненную нежность, зарево в мягкой оболочке…
— Ева, — утыкается в ее щеку носом и ведет по ней, прикрывая веки, проникновенно признаваясь, — я тебя так хочу…как одержимый шизик…лучше прикончи, но не отталкивай. Здесь. Сейчас. Я даже нож могу принести…
— Дурак… — дыхание девушки срывается на рваные вдохи-выдохи.
— Почему ты тогда дрожишь, Зефирка? Что такого противоестественного происходит, чтобы этому противиться? — змеем-искусителем, балдея от того, как часто-часто стала вздыматься её грудь от волнения.
Ответа он не получил. Зато получил поцелуй. И какой — отчаянный, будто прыжок в бездну на кураже, нетерпеливый, чувственный, как вынужденная смесь порока и чистоты. И сама ведь хочет, но потакает внутренним барьерам и старомодным принципам. Зачем? Что может быть прекраснее этой оголенной честности между двумя?..
Пальцы поползли вверх, мучительно медленно задирая платье. Дразня, растягивая удовольствие прелюдии, наслаждаясь капитуляцией, читающейся в поведении. Настолько несвойственном ей, что это сводило с ума. Весь вечер она его восхищала, удивляла, покоряла. Снова и снова. Как? Ну как она это делает? И мозг вмиг отключается, прощаясь со здравым смыслом, уступая место эмоциям и одному желанию — чувствовать каждую клетку тела.
Руслан на секунду прервал поцелуй, поглаживая нагие бедра:
— Ты не слишком легко оделась для прохладного осеннего вечера? Ни колготок, ни чулок… Босоножки вместо туфель…
Ева застыла не мигая. Постепенно её расфокусированный взор обрел ясность. Затем она моргнула. И разразилась заразительным искренним смехом, падая лбом на каменное плечо.
— Ты… — вытолкнула из себя с трудом, — настоящий?
Парень воспользовался случаем, пока она смеялась, уткнувшись носом ему в предплечье, и провел губами по манящей шее, любезно предоставленной в распоряжение этим неосознанным жестом. Ева дернулась обратно. Внезапно обрамила ладошками щеки Руслана, став вдруг очень серьезной, и на таком невероятном контрасте, будто бросаясь из крайности в крайность, вновь спросила…но уже с пробирающим трепетом:
— Руслан, ты, правда, настоящий?..
Глаза беспокойно бегают по его лицу, ресницы подрагивают мелко-мелко… И вся она такая сейчас открытая, беззащитная, настоящая, будто переполненная собственными чувствами, не понимающая, как с ними справиться, и оттого и ищущая в нем подсказки и опоры.
Трогательная. Как взъерошенный воробушек.
Ну как её не любить?.. Как не беречь? Как не дорожить всем этим?
Ева, как и он, впервые сталкивается с таким шквалом — это точно. Тоже растеряна. Как потребность непреодолимой силы. Как жизненная необходимость. Неистовая тяга. Такие разные, но всё равно нуждающиеся друг в друге…
Руслан и сам ходил по краю, ощущая, как боль и сладость переплетаются в этом миге. На разрыв. Распирает от нежности и одновременного стремления присвоить девушку навсегда. Приковать и не отпускать. Просто до жути. До трясучки. Переходящей в злость.
Шумно вдохнув воздух через стиснутые зубы, он прислонился своим к ее лбу и продышал в приоткрытый рот:
— Для тебя и с тобой, Ева, — настоящий.
И разговаривать ему больше не хотелось.
Подхватив её под ягодицы, прижимая к себе в качестве самой дорогой ноши, парень движется к кровати и опускается вместе с ней. До сих пор иногда страшно от мысли, что это всего лишь сон…
Неспешные поцелуи, постепенное раздевание… Пальцами по персиковой гладкой коже…пуская за собой табун мурашек. Ловя её смущение, смешанное с наслаждением. Прикусить маленький розовый сосок и позволить острым ногтям непроизвольно впиться в его плечи. Выбить приглушенный стон, входя в неё одним движением до упора, выпивая этот звук прямо с губ, не давая ему разлиться по пространству комнаты, чтобы не проронить ни капли сладкой благодарности.
Толчок за толчком наблюдать за Евой, не отводя глаз от её лица. Как открытая книга — читается приятно и с интересом. И её удовольствие важнее, нужнее, ощущается ярче собственного. Вдавить девушку в матрас, наращивая темп, уплывая, теряя контроль, потому что хочется больше…больше…слиться…раствориться в испепеляющей вспышке. Будто после этого пика — долгожданная нота, дальше которой ничего нет. И не надо. Всё самое главное уже произошло…
А как Руслан любил послеоргазменную негу в этих объятиях… Пряную истому, пьяные улыбки, и каждый раз — вот это изумление во взгляде, неверие, что бывает так…чисто, вкусно, потрясающе…
— Мне тоже понравилось, как ты сегодня был одет, — водит пальцем по его груди девушка, пребывая в своих мыслях.
Парень непроизвольно стреляет глазами в подножие кровати, откуда свисает его жилет, а где-то на полу валяются брюки и пиджак. Черная рубашка заняла тумбочку справа, а под ней — красное платье. Интересно, куда делись остальные аксессуары?
— Но ты зря представил меня своей невестой. Лишние разговоры, сплетни. Разве нам так плохо? Без ненужных статусов и формальностей?
— А ты бы не хотела замуж? — насторожился Руслан.
— Сейчас я просто хочу быть Евой, которая любит Руслана, который ей отвечает тем же. Которые счастливы. Тихо и уютно, — будто объясняла на пальцах, совсем уж примитивно.
Парень тоже призадумался. Не сказать, что его самого заботили все эти обозначения. Он понимал желание быть здесь и сейчас. После пережитого не хочется пока говорить о будущем. И это не просто фразы. Зефирка реально работает над собой. У неё даже не проскальзывает больше никаких слов о ребенке. Более того — она при нем вытащила тесты на беременность, которые, оказывается, всегда носила с собой в сумке, и оставила дома в ванной. Как знамение, черт возьми. Тяжело как-то комментировать такие нюансы. Но Руслан искренне радовался, что честность в их отношениях теперь преобладает. И этот момент пущен на самотек. Пусть случится в нужный момент. Больше никто не фиксируется на конкретной цели стать родителями. Раз пока не получается…значит, так надо. Им бы наверстать упущенные месяцы, наполниться, насытиться друг другом вдоволь.
Немного понежившись в постели, они всё же собрались и исчезли незамеченными, хохоча уже на улице, как взбудораженные школьники, под громкие разговоры оставшихся в доме людей и непритязательную музыку, что шла фоном.
— Вот это и есть тот мир, в котором я существовал, Зефирка.
