то, что хочешь сказать, но боишься.
Она разглядывает меня прищуренным взглядом. Снова кусает губы. Сглатывает шумно.
— Дарина… Я… Я беременна от Руслана, — последнее она буквально шепчет. — Я жду от него ребенка. И… не знаю, как ему все рассказать. И как с братом поговорить… Он же с ума сойдет. Снова начнутся разборки. Снова наша тихая жизнь полетит к чертям собачьим. Пожалуйста… Пожалуйста, помоги мне. Покажи верный путь. Я совершенно не знаю, как быть… Как поступить. Дарина, умоляю…
Руки холодеют от ее слов. У нас абсолютно разные ситуации. Альп вынужденно отстранил меня, сказав очень грубые слова, раны от которых все еще не зажили. Но сделал это ради того, чтобы уберечь. Чтобы я сама оттолкнула его, ушла…
Однако Руслан… Он, как мне кажется, переспал с Альмирой ради мести. А теперь говорит, что не отпустит ее? Каковы его планы, господи? Он же врет… Не любит ведь Ами — я уверена. Это все ради того, чтобы нам с Альпом насолить? Но неужели он не понимает, что играет с огнем? Ведь… Ведь Альпарслан убьет его собственными руками!
С того момента, как я узнала о смерти отца и брата, прошло больше трех недель. Однако приехать на кладбище я все же не решалась. Новостные заголовки пестрели различными мнениями и фактами. Ситуация, произошедшая с Давидом в тюрьме, вызвала ажиотаж среди бывших партнеров компании. Каждый из них ее прокомментировал. И в основном — не в положительном ключе. Брат вел далеко не честный бизнес и многих из них обманывал и кидал на крупные суммы. Углубляться в это у меня не было желания.
Но сегодня утром я решила нарушить собственный запрет и все же туда отправиться. Прошло достаточно времени, и наткнуться на кого-то знакомого практически невозможно.
— Дарина Юсуповна, может, мне пойти с вами? — спрашивает водитель, открывая для меня дверь автомобиля, но я лишь качаю головой.
Найдя нужный огороженный участок с лаконичной кованой оградой, о которой говорил мне Альп, я сажусь на скамейку возле черных гранитных памятников. Стараюсь проникнуться, вернуться в свои прежние воспоминания. Потому что прямо сейчас на меня смотрят двое. Отец и брат. Некогда самые дорогие мне люди… И ставшие такими далекими сейчас.
Две надгробные плиты, стоящие бок о бок.
Я перевожу взгляд на отцовскую и долго рассматриваю фотографию, на которой он запечатлен еще до болезни. Полный сил. Без намека на то, что может произойти через какое-то время. А затем в глаза бросаются цветы, лежащие на плите. Их не так много, как у брата. А это значит лишь одно: сюда часто приходит мать. Недоброжелателей у Давида осталось много, и вряд ли кто-либо почтит его память таким образом.
Горько усмехнувшись, я поджимаю губы. Все же, какой бы он ни был… для матери он всегда останется сыном. Любимым сыном. Несмотря на все его ошибки. Несмотря на то, что именно он виноват в распаде семьи, он начало всех бед… Она его любит. До сих пор.
Меня начинают душить эмоции. Наверное, потому что я всегда ждала от нее подобных чувств. Но, в отличие от отца, мать всегда была ко мне холодна…
Перед глазами проносятся воспоминания из детства.
Мы очень часто проводили с ним время. И, честно признаться, счастливых моментов было много. Очень жаль, что все так вышло и в итоге он отвернулся от меня. Бросил в самый болезненный момент, поменяв мнение обо мне. Принять это было подобно удару кнута. Очень непросто…
Сейчас, размышляя об этом, я понимаю, что злые языки творят с людьми ужасающие вещи. Они порабощают разум и делают их совершенно другими. С иными мыслями. Взглядами. Словами… Никогда бы не подумала, что брат способен настроить всех против меня…
И да, теперь я могу говорить об этом здраво и понимаю, что вины Альпа в случившемся нет. Так или иначе это бы произошло. Моя семья изменилась бы в любом случае. Но все равно было бы больно. Это неизбежность. Давид поступил бы ровно так же, и все из-за наследства.
Не будь той ситуации с разводом, он бы наверняка выкинул что-то другое. Придумал. Изощрился. Ведь знал, как относится ко мне отец. Уверена, он бы поделил компанию на нас двоих. Но Давид оказался шустрее и на шаг впереди.
Деньги. Жажда. Власть. Они творят невероятное. Они убили в моем брате все человеческое. А потом убили и его.
Честно признаться, я думала все же поговорить с матерью. Но сейчас, глядя на огромное количество цветов, лежащих возле могилы брата, понимаю, что зря. Ей не нужны мои слова. Не нужна я. Ей нужен только он.
Какой смысл разговаривать с тем, кто никогда тебя не любил? Кто так и не понял своей ошибки спустя столько времени?
Теперь предложение Альпа кажется мне самым адекватным. Решение всех проблем. Меня ничто здесь не держит. И никто. Лишь горькие воспоминания и тяжесть в груди.
— Дарина…
Внезапный шепот выбивает воздух из легких. Я резко поворачиваюсь, изумленно глядя на ту, о ком совсем недавно думала. Пульс сбивается, когда я вижу, как плохо она выглядит.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она вместо приветствия.
Я качаю головой. Мне до сих пор тяжело осознавать, что мать может так поступать со своим ребенком. Наверное потому, что я сама стала матерью и поняла, что никогда в жизни не оставлю свое дитя. Но моя мать совсем другая. Оттого и дыра в сердце все больше и больше.
«За что мне это? За что такие мучения?!» — то и дело проносится в голове.
С трудом нацепив маску безразличия, я все же отвечаю ей, пытаясь сохранить спокойствие.
— Просто пришла увидеть отца.
— Только его? — Она недовольно поджимает губы. — А брата как же?!
От ее вопроса брови ползут наверх.
— Брата? — усмехаюсь я. — То есть ты называешь человека, который испортил мне всю жизнь… отравил мне ее… Братом? Он кричал мне прямо в глаза, что я не его сестра. Так отчего он мне брат? Давид растоптал меня. Вылил на меня ушат грязи. Перед всеми со своей любовницей выставил меня продажной. И ты считаешь, что я должна о нем думать?
— Но…
— Нет, — перебиваю я. — Не должна. Более того, не хочу. Мне плевать на него. Стало, когда я узнала о том, что он сделал.
— Дарина, да как ты можешь! Не будь такой бессердечной! — возмущается она. — О покойных нельзя так говорить. Каким бы он ни был — он
