Будоражащий - Джулиана Виктория

— Что случилось в 2008-м? — спрашивает Айяна, о чем я думаю.

— Тупица Лука прострелил себе ногу из пейнтбольного ружья. Дважды.

Все разражаются хохотом, а Лука что-то ворчит себе под нос.

— Да, да, да, смейтесь. Давайте срубим это чертово дерево, — ворчит Лука.

Катарина

Понедельник, 25 декабря 2023 года

Я просыпаюсь от теплого света, проникающего сквозь жалюзи, висящие над раздвижными стеклянными дверями, и от того, что мое тело прижимается к твердой груди, которая, как я быстро поняла, принадлежит Але. Его тяжелая рука обвилась вокруг моей талии, прижимая меня к себе. Я откидываю веки и оглядываю комнату.

Мы уснули на старом цветочном диване, а Бенни, Сэмми и Арло спят в подушках у наших ног. Елка украшена множеством украшений, а молоко и печенье закончились, остались только крошки. Вокруг елки навалены подарки, и я удивляюсь, как они попали туда незаметно для меня.

Должно быть, Але принес все подарки после того, как все уснули, но он был таким тихим, что я тоже не проснулась.

Я перевожу взгляд на него, рассматривая фланелевые пижамные штаны с маленькими танцующими Сантами и его безразмерную футболку. Он купил каждому в доме по паре, так что мы все одеты в одинаковые наряды.

Его лицо расслаблено, грудь мягко вздымается и опускается, а над одним глазом свисает прядка темных волос. Танк лежит на полу рядом с диваном, и его громкий храп разносится по маленькой гостиной.

Мое сердце замирает от умиления. Эта семья за один день проявила к нам с Касом больше любви, чем наши родители за весь последний год, когда они оба были рядом. У нас никогда не было традиций или чего-то такого, что делало бы праздники особенными, и это нормально, потому что мы никогда не были религиозными, но переживать Рождество как радостное время, которое можно провести с близкими людьми, следуя забавным традициям и создавая воспоминания, было действительно удивительно.

Это позволило мне по-новому взглянуть на это время года. Мне всегда нравились красивые огни, но я считала, что украшения выглядят нелепо и не имеют абсолютно никакого отношения к религии, которая изначально вдохновляла этот праздник. Теперь я понимаю, что для многих людей это время года — просто завершение года на счастливой ноте.

Храп Танка прекращается, его глаза открываются, и когда он смотрит на меня, то встает, виляя хвостом. Я протягиваю руку, чтобы почесать его за ухом, и он удовлетворенно вздыхает, кладет голову на край дивана и прижимается мокрым носом к боку Але, где его рубашка задралась.

Але просыпается от этого прикосновения, но выражение его лица быстро переходит в мягкую улыбку, которая достигает его глаз, морщась в уголках.

— Доброе утро, gattina. Счастливого Рождества, детка.

Его рука обхватывает мою челюсть, и он наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня в губы.

Он отстраняется и хихикает, когда Танк снова толкает его в бок, поднимая лапу на диван, чтобы потребовать его внимания.

По моему лицу расползается ухмылка.

— Счастливого Рождества, Але, — шепчу я, изо всех сил стараясь никого не разбудить, но все надежды на это улетучиваются, как только Танк лает. Он встает и направляется к раздвижным стеклянным дверям, умоляя выпустить его на улицу, чтобы погоняться за красным кардиналом, сидящим на спинке одного из белых металлических стульев в патио.

Бенни спит как камень, поэтому не сдвигается с места, но головы Сэмми и Арло высовываются из-под подушек, на их лицах расплываются широкие ухмылки, глаза блестят от возбуждения.

— Счастливого Рождества! — кричат они в унисон, и обычная угрюмость Сэмми исчезает при мысли об открытии подарков.

Я улыбаюсь им обоим, слезаю с колен Але и ступаю по мягкому ковровому покрытию, чтобы открыть дверь для Танка. Он выскакивает наружу, кардинал улетает.

Я закрываю дверь, оставляя Танка заниматься своими делами, и теплые руки Але обхватывают меня сзади, его лицо зарывается в мою шею, губы проводят мягкими поцелуями по моей челюсти, посылая мурашки по позвоночнику и бабочек в живот. Я не могу сдержать широкую улыбку, которая расплывается по моему лицу, а мои руки обхватывают мускулистые руки, прижимающие меня к его груди.

Довольный вздох вырывается из моих губ как раз в тот момент, когда покрытое слюной лицо Танка ударяется о стеклянные двери, оставляя на них огромный отпечаток. Дети разражаются приступами хихиканья, и я впускаю Танка внутрь, а сам перебираюсь к Бенни. Танк привязался к Бенни, поэтому при любой возможности старается не отходить от него. Бенни наконец просыпается, глаза открываются, и ухмылка озаряет его лицо, когда Танк подбегает к нему поближе. Он перекидывает через него свою маленькую хлюпающую руку и целует в макушку его пушистой головы.

— Доброе утро, Бенни, — говорю я ему, улыбаясь маленькому мальчику с копной кудряшек и глубокими карими глазами, похожими на лужицы шоколада. У него такие добрые глаза и неподдельное любопытство, что мне так и хочется сжать его в защитных объятиях.

— Доброе утро, Кэт! Дядя Але, смотри. — Он переводит взгляд на груду подарков вокруг елки и показывает указательный палец, восклицая: — Санта действительно постарался в этом году! Я же говорил, что мы хорошие.

Он ухмыляется от уха до уха.

— Бенни, ты всегда хороший, — улыбаясь, качает головой Але, — и я не уверен, что Санту должен благодарить за все эти подарки…

Он прерывается, обвиняюще глядя на меня.

Бенни быстро подхватывает ее, глаза все еще горят от возбуждения.

— Боже мой, Кэт! Ты принесла нам подарки.

Он говорит так радостно, но что-то в его манере говорить напоминает мне ребенка из фильма, который я никак не могу вспомнить. Он так благодарен за каждую мелочь, которая попадается ему на пути, никогда не ожидая хорошего, но всегда так благодарен.

Я улыбаюсь ему.

— Конечно, да. Я слышала, что вы все были такими хорошими в этом году, и решила помочь Санте.

Сэмми наблюдает за этой встречей и недоуменно смотрит на меня, а затем его черты разглаживаются, и он дарит мне первую улыбку, которую я вижу на его очаровательном лице с ямочками. У Сэмми есть своя фишка на плече, и я не могу понять, откуда она взялась. Может быть, это просто черта старшего брата или сестры, но, похоже, он решил довериться мне в этот раз, и я не принимаю это как должное.

Звук такой, будто