Поразительно, Аметист ни разу в жизни не видел этого таинственного Юру, но был уверен на двести пятьдесят процентов, что это его сын. И при этом был абсолютно, просто по-идиотски счастлив! Ведь не так давно, когда Ксюта заявила ему о своей беременности, он подумал, как был бы счастлив, если бы ребенка ему родила не Ксюта, а Тома. И ведь так и есть! Ксюта уже никогда ему не родит, а Тамара — умница моя — уже родила! Тома, Томочка… Почему же ты не сообщила мне о сыне?.. А, впрочем, куда было сообщать? Хотя… При желании Тамара могла бы дать ему весточку. Ведь, в отличии от Сашки, она его адрес знала — ведь две недели фактически жила у него. Э-эх, да что там… Время безвозвратно упущено… Ну ничего, уж теперь-то Сашка так просто отсюда не уедет. Они уедут только втроем — он, Тамара и их сын, Юра. Юрочка, сынок…
Но что-то настораживало Аметиста, омрачая радость предвкушения встречи. Что-то не сходится описание Тамары, полученное от дворников, с его собственными воспоминаниями. Ведь его Тамару аж никак нельзя было назвать скромницей и тихоней — как они "вышивали" с ней те две самые замечательные в его жизни недели! А тихоня разве повелась бы на его знаменитую "чашечку супу"? Да и, будь Тамара чрезвычайной скромницей, вряд ли бы она привлекла к себе Сашкино внимание — его никогда не интересовали подобные особы ни с точки зрения повеселиться, ни с более серьезными намерениями. Скромные овечки до сих пор не в его вкусе. Какая-то петрушка получается… А может, его красноярская Фемина вовсе не Тамара Сушкова, а, допустим, ее соседка по гостиничному номеру? Просто при знакомстве назвалась ее именем, да и город ее назвала? Вполне возможно. Но выяснить это можно только одним путем — встречей с настоящей Тамарой. И если это окажется не его Фемина, придется продолжить поиски. В любом случае, отступать от намеченной цели он не намерен. Ему нелегко было решиться на эту аферу, но уж коли он решил разыскать свою Тамару, то непременно отыщет, не будь он Аметистом.
Тамара
Тамара возвращалась домой привычным маршрутом. Как обычно, сначала заехала в супермаркет, затарившись обычным набором полуфабрикатов: пельменями, любимыми Юрочкиными варениками с картошкой, мясной нарезкой для бутербродов в школу. Чтобы как-то компенсировать неполезность замороженных продуктов, прикупила апельсинов и бананов. Засмотрелась было на аппетитные помидорчики, да, вовремя вспомнив стойкий привкус травы тепличных красавцев, брать не стала, предпочтя "витамины радости" в виде любимого "Семейного" мороженого с вишневым джемом.
На отрезке между супермаркетом и домом неожиданно попала в пробку. Сами по себе пробки на дорогах Хабаровска, конечно, неожиданностью не являлись, но на этом отрезке ежедневного пути Тома застряла впервые. Сначала было разнервничалась, представив себе Юрочкино волнение, но быстро успокоилась, вспомнив, что сегодня он занимается английским вместе со Светкой Безродных у них дома и только после ужина Саша приведет его домой. А кроме Юрочки, увы, ей спешить не к кому…
Уже полгода ее никто не ждет… Полгода назад на Мишино предложение руки и сердца она ответила отказом. Миша был шокирован, но объяснения отрицательного ответа так и не дождался. После нескольких попыток возродить отношения, потерпевших полное фиаско, Михаил скрылся в тумане. Даже на праздники к Безродных не стал приходить, дабы избежать встречи с обманувшей его ожидания Тамарой.
Влад тоже остался в прошлом. Вернее, он назойливо пытался вновь ворваться в ее настоящее, но после той памятной встречи Тамара твердо держала дистанцию. Каминский по-прежнему был несносен, ныл противным голосом о своей любви и невозможности жить без Тамары. Но, памятуя о его подлых угрозах прилюдно облить ее грязью, Тома стойко сопротивлялась. При каждом его появлении у ее офиса она бросала ему одно, но очень обидное слово: "Размазня" и уходила, не оглядываясь.
Однажды, это было месяца через полтора после того происшествия, Влад появился у офиса (слава Богу, хоть перед домом не устраивал представлений!) в дорогом костюме с шикарными розами. Как только Тамара вышла на крыльцо, картинно бухнулся на колени при всем честном народе и во всеуслышание заявил с торжественным пафосом:
— Тамара! Я тебя люблю и прошу твоей руки. Будь моей женой!
На что Тома ответила пинком ноги по протянутому букету. И, уже обогнув скорячившегося в попытке подняться хромого Влада, хихикнув, не менее громко спросила:
— Что, Любка из дому выгнала? Не нужен ты ей, размазанный? А мне к чему? Я не сестра милосердия за калеченными импотентами ухаживать, — и, эффектно хлопнув дверцей машины, уехала, окатив несчастного влюбленного облаком выхлопных газов.
Быть может, было слишком жестоко с ее стороны унижать его при посторонних, но у нее больше не было ни сил, ни желания тешить его больное самолюбие. Она слишком долго терпела его издевательства, чтобы теперь отказывать себе в удовольствии уколоть негодяя побольнее. Хватит, сколько можно нянчиться с этим моральным уродом? Она и так отдала ему двенадцать лет своей жизни!
И пусть теперь она одна, но ни одного дня Тома не жалела о том, что Влад остался в прошлом. О Мише, впрочем, тоже… Вернее, сначала ей было обидно расставаться с ним — ведь это был единственный мужчина, который пожелал взять ее в жены с чужим ребенком, который действительно любил ее, не выдвигая никаких требований, не пытаясь при первом же свидании залезть ей под юбку. При втором, впрочем, тоже… За все время, которое они встречались, Миша лишь несколько раз позволил себе поцеловать ее в губы, довольствуясь обычно лишь лобызанием руки избранницы. Но скоро Тамара прочувствовала даже некоторую благодарность к Владу, не позволившему ей совершить столь опрометчивый поступок. Ведь она, несмотря на все старания, так и не смогла полюбить Мишу. Они так и остались чужими друг для друга. Имела ли она право выходить за него замуж? Может быть, и ужились бы, ведь недаром говорят: "Стерпится — слюбится", значит, у кого-то получалось. Но где гарантия, что и у них с Мишей вышло бы? А если нет? То, что тем самым она испортила бы жизнь себе, ее не особенно волновало — ее жизнь и так уже безвозвратно испорчена, ей не на что больше надеяться. А вот Мише она могла бы попортить немало крови, а он, видит Бог, этого не заслужил.
Пробившись, наконец, сквозь пробку, Тамара подъехала к дому. Припарковалась в удобном, давно облюбованном уголочке. Достала с заднего сиденья кульки с продуктами, закрыла машину, привычным жестом включила сигнализацию. "Тойота" приветливо мигнула фарами, как бы говоря: "спокойной ночи, хозяйка!".
Тамара подняла голову, с тоской взглянув на темные окна квартиры — больше всего в жизни ненавидела приходить в пустой темный дом.
