Вася строго заявила, что тоже полетит на Бердючный. Ей не терпелось увидеть Масика в рабочей радости, о которой она только слышала. К тому же она и правда соскучилась по его бесшабашности, открытости и чудесной игре в легкую приятную жизнь. Скворцова тоже надо было поддержать, хотя он и так был неслабым человеком. К тому же, будучи, в общем, эгоисткой, она просто хотела воспользоваться новыми возможностями для приятных путешествий. Словом, Вася отправилась со Скворцовым к Масику, хотя там делать ей было абсолютно нечего. Она почувствовала благодарность Юрия Николаевича за это нетрудное для себя решение. И подумала, что, пожалуй, тоже не совсем проникает в глубины его сознания, в закоулках которого гнездилось что-то милое и легкое или громоздкое и нескладное, что ему нужно как-то перераспределить или разделить с кем-то, пусть даже с ней, раз уж она так невероятно оказалась рядом. Так складывалась жизнь.
Чтобы попасть к Масику, следовало отлететь на вертолете на самый юг полуострова, преодолев немалое расстояние. Виляя между вулканами вместе с вертолетом, пассажиры пытались зацепить глазом хоть что: не живое, так движущееся, но только их общая тень следовала за ними, не отставая, только сопки и заснеженная тайга преследовали их. И даже медведики, летом иной раз выбегающие махнуть лапой неизвестному чудищу, посланному им сверху для развлечения, зимой крепко спали в своих нагретых берложках. Наконец это белое молчание сменилось ребристой темной водой под названием Тихий океан, из которого начал вставать белый остров Бердючный. Он рос от минуты к минуте, поднимаясь из черного страшного океанического омута, чистый, светлый и солнечный.
С погодой фартило. Оставалось удачно приземлиться или приостровиться в этом знаменитом теперь месте, где Масиком уже был разбит скворцовский лагерь и, по сообщениям, шла полным ходом работа по подготовке к разработке месторождения и добыче порфирия. («Назвал же этот дурацкий Масик так же по-дурацки свое Дурацкое детище», — иной раз подумывал Юрий Николаевич. С именами собственными ему в последнее время вообще везло.) Работу гнали, требовался скорый результат, необходимый для оформления собственности, которая имела хоть и тоже сомнительное, но значение.
…Подлетали. Из вагончиков и домика посыпали люди, и чем ниже спускались, тем яснее было видно, что люди эти бегают с автоматами в руках. Вася озадачилась. Скворцов наблюдал за развернувшимся внизу действием и безмолвствовал. Наконец Вася увидела Масика, который бежал в сторону от лагеря с красным флажком, как тот революционер. Масик указывал место, куда лучше сесть вертолету. Тем временем вооруженные люди куда-то быстро подевались, а к вертолету уже бежали мирные геологи, вулканологи, бурильщики и еще бог знает какие масиковские работяги. Только один, самый огромный, так и остался стоять у домика с автоматом наперевес.
Целовались и обнимались, радостно подпрыгивая. Летчики, заглушив двигатель, тоже выпрыгивали из машины и следовали к импровизированному поселку.
— Да-ра-га-я Вася, ты такая молодец! Как я рад! — Масик ее лобызал.
Он пожал руку Скворцову и поволок их к домику, который был здесь единственным среди вагончиков и выглядел почти цивилизованно. Сразу было видно, где искать начальников, если какой-нибудь заблудившийся на необитаемом острове лыжник вдруг вырулит из леса на опушку.
— Пойдемте-пойдемте скорее все к нам, мы там вам с дороги приготовили легкий отдых. — На пороге стоял все тот же угрюмый мужик. Его автоматом оказалась простая русская двустволка. Внутри было тепло и вполне уютно. — Вы здесь, Юрий Николаевич, с Васечкой будете жить, мы решили. А мы с Лерой пока переселимся к мужикам в вагончики. — Из-за занавесочки, которая, судя по всему, определяла кухню, вышел мальчик с полотенцем на бедрах, как у половых. Мальчик был очень миловидным. — «А у нашего Масика хороший вкус», — подумала Вася (тут же привиделся и Виноградов) и украдкой взглянула на Юрия Николаевича. По сдавленной его улыбочке она поняла, что он подумал то же самое.
— Познакомьтесь, это Лера, мой заместитель. — Все дружелюбно закивали друг другу и пожали руки. — Мы с ним, между прочим, здесь пол-острова пропахали. Просто, на пузе прямо. — Масик был взволнован.
— Да-да, — поддакнул Лера. — Только клад оказался на другой половине, которую Мася прополз в совершенном одиночестве. Вы проходите, пожалуйста, что ж в дверях толпиться. — Как гостеприимная хозяйка, он уже переставлял табуреточки, выбегал на мороз, видимо, за продуктами. На столе, как Масик любил — ох уж эти эстеты, — аккуратненько на салфетках были расставлены пластмассовые приборы и тарелочки. Громоздились какие-то консервные банки, тоже любовно завернутые в разноцветные салфеточки — для красоты. В домик уже заваливали летчики. Страшный мужик вошел с докладом, что груз перетаскивают в хранилище. Масик действительно умел организовывать себе жизнь, хотя на первый взгляд не производил такого впечатления.
— Масик, слушай, там в разноцветном ящике мы вискарика немного привезли и еще какой-то ерунды.
Масик открыл дверь:
— Бориска, ящик цветной сюда давай. — И повернулся к столу, за которым все уже почти что расселись и наблюдалось только последнее мелкое волнение. — У нас, правда, сухой закон здесь, Юрий Николаевич. — Лицо Васи отразило общее изумление. Редко кто видел Масика трезвым за исключением тех случаев, когда тот встречался со скворцовским аппаратом. — Мы с Лерой первую и последнюю (до окончания работы, конечно) бутылочку шампанского выпили в день приезда. Залезли на ту сопку, — он указал в окно, — подняли стаканы, сказали слова, а потом с нее на лыжах съехали. Вот и все.
Бориска втащил ящик.
— Сергей Борисович, куда? — Масик указал в угол.
— И доставай сразу, что там есть. Лера, помоги. Давайте быстренько на стол сюда.
— Я думал, что они тебя тут тоже Масиком кличут, — бросил Юрий Николаевич.
— У нас тут все строго, как у взрослых. Но за глаза, конечно, кличут, — добавил Масик. — Лер, достань стаканчик мой. Васечка любит пить из стекла. Все для тебя, дара-гая. — Он поставил перед Васей граненый стакан.
— А на Юрия Николаевича всем наплевать, да? — по-честному обиделся Скворцов. — Из чего он будет пить?
Лера принялся было передавать свой стеклянный стакан Скворцову. Но его остановила Вася.
— Наплюешь тут на тебя. Только соберешься, так ты сразу же и с замечанием. Слюна во рту застревает. — Вася залезла в рюкзачок и выудила оттуда серебряный стаканчик. — Вот, получай и помни — ты тоже человек.
— Что это? — Юрий Николаевич взял стаканчик так аккуратно, как будто это был императорский фужер.
