возле импровизированной курилки.
— Да.
Щелкаю сигналкой и разблокирую машину. Неосознанно. Рука тянется к ручке, меня рвет туда, но я знаю, что не поеду. Щелкаю еще раз и двери блокируются.
— Нет, — разворачиваюсь к другу.
— Это я уже понял, — подносит к лицу зажигалку и подкуривает. — Моя собака после целого дня взаперти выглядит лучше, чем ты сейчас.
— Ну спасибо.
— Что, твоя опять нервы крутит?
— Да нет, — хотя да, крутит. Но не моя, которая моя. Чужая.
— Да у тебя на роже все написано, сколько жил она тебе вытащила уже. Вот поэтому я и не женат, — самодовольно выпускает дым изо рта.
— Маруся здесь ни при чем.
— Да рассказывай. Ты как женился, я еще ни разу твою рожу довольной не видел.
Неужели?
— Чё, разводиться не надумал? — подливает масла в огонь.
— Нет, — качаю головой.
— Ну и дурак. Ночуешь то тут как бомж, то у матери, как малолетка, все ждешь, что позовет. Давно бы хату снял или вон, дом отгрохал, участок твой так и стоит — кладбище надежд, тьфу, — тушит окурок о металлический бак и воинственно складывает руки на груди. — Вон, ща снег растает, можно фундамент заливать, за лето в две руки конструкцию отгрохаем…
— Не время сейчас, — прислоняюсь к машине и закладываю руки в карманы.
Холодный февральский ветер забирается за ворот распахнутой парки и напоминает, как я заледенел.
До самого дна.
— Ты уже второй год это талдычишь. И все из-за бабы.
— Не бабы, а жены.
— Да она тебе такая же жена, как и я. Только в юбке и с претензиями.
— Так, давай закругляться с этим разговором, — обрываю напарника, который пусть и самый близкий друг, но лезет не в свое дело.
Отрываюсь от машины и снова иду в цех. Нужно себя чем-то занять, кажется, там ошибка в маркировке подстольев? Все лучше, чем бесконечно возвращаться к фотографиям в галерее и самобичеванию.
— А я еще не все сказал, — Андрюха следует за мной. — Если бабы — зло, то твоя — их предводитель. Такого мужика в тряпку превратила.
Я резко останавливаюсь и разворачиваюсь к другу. Чувствую, как закипаю изнутри. Он любого человека выбесить может, но не думал, что когда-то будет оттачивать мастерство на мне.
— Что, вмазать мне хочешь? Не могу тебя винить. Правду слушать всегда неприятно.
— Закрыли тему, — обрубаю его.
— Что в этот раз случилось-то скажешь? Или дождемся твоего инсульта?
— С чего это? — разворачиваюсь и направляюсь в глубь мастерской. Вот все в Андрюхе хорошо, руки золотые и работает за четверых, но языком чешет — в дурку сдать охота.
— Так, кто эмоции все внутри держит, первыми от сердечка-то и дохнут. Не слышал, что ли?
Я игнорирую его высказывание и берусь сверять номер накладной с артикулом товара на сайте продавца. Кто накосячил с этим глянцем?
Напарник дышит мне в спину, терпеливо ожидая реакции на свои слова. Я продолжаю его игнорировать. Не до него сейчас, и так весь в раздрае, собрать бы себя по кускам.
— Ладно, как знаешь. Только когда тебя прихватит тут на диванчике, меня не вспоминай.
— Уж будь уверен, — разворачиваю экран ноута к напарнику. — Не те заказал.
— Обменять можем? — смотрит на монитор и морщится. Не любит признавать свои косяки.
— Сейчас позвоню, — вздыхаю и берусь за телефон.
Разблокирую экран и в глаза тут же бросаются розовые волосы, разброшенные по подушке. Половину лица прикрывает рука, но широко раскрытый в смехе рот тут же притягивает взгляд. Забыл выйти из галереи. И на кой черт вообще туда полез. Опять.
— Ого, что за деваха? — перегибаясь через стол, Андрюха бесцеремонно таращится в мой телефон.
— Маруся, — выдыхаю почти болезненно. Но тут же понимаю, как ошибся. Не Маруся, Марина. Хотя было так удобно думать иначе.
В груди снова колет, словно ее проткнули рапирой. Может прав Андрюха и это первые признаки надвигающегося инфаркта? Как иначе объяснить эту непрекращающуюся ноющую боль?
— Твоя жена? — удивленно тянет он.
— Нет, — выхожу из галереи фотографий и открываю контакты.
— Стой, так ты себе телку завел? — не успокаивается этот любитель покопаться в душе ржавой ножовкой. — Потому хмурый такой? Совесть заела?
— Заела, — против воли говорю я.
Потому что, действительно, заела, одолела, измучила. Не могу думать, спать, работать. В голове бесконечно крутится эта неделя — высшего счастья и низших удовольствий. И чувство, что так хорошо никогда не было, только усугубляет ситуацию. Потому что неправильно и ложно. Все было ложно.
— Слушай, я, конечно, не эксперт отношениях, — отбирая у меня из рук телефон, начинает дружище. — Но, если двое людей не живут вместе, — тычет что-то на экране. — Не строят планы, не спят, — переводит на меня многозначительный взгляд, словно ища подтверждение. — То их сложно назвать парой. А значит и приравнять к измене роман на стороне — нельзя. Черт, это ты? — разворачивает ко мне телефон, показывая кадр, который успела сделать Маруся-Марина.
Там я улыбаюсь.
— Чувак, кто этот человек и куда ты засунул его сейчас? — продолжает листать фотографии на моем телефоне.
Я устало откидываюсь на стуле и сдаюсь. Пусть ищет что хочет. И найдет.
— Стой. А разве это не твоя жена? — снова разворачивает ко мне экран, там видно лицо Марины.
— Это ее сестра, — выходит глухо.
— Вот это ты попал!
— Отдай сюда, — резким рывком выхватываю телефон из рук приятеля и снова оседаю на стул.
Выключаю экран и прикрываю глаза для надежности. Как будто это может помочь стереть изображение с подкорки. Самое правильное решение — одним стремительным действием уничтожить его навсегда,
