Он кивает на дверь. Я выхожу первой, но успеваю заметить, как снова вспыхивают Данкины глаза. Она бы не отказалась от подробностей.
Я поднимаюсь на второй этаж и вдруг понимаю: я бы тоже хотела знать, что значит это выдавленное сквозь стиснутые зубы «почти».
Глава 67
Дана, конечно же, всё испортила. Мышь из неё получилась отвратительная: сидеть тихо не её конёк. Как потом оказалось, сидеть на месте – тоже. Но она честно старалась нос из комнаты не высовывать.
Мы не учли одного: Мотина комната находилась по соседству.
Да, загородный дом – это не коробка в столице с тонкими стенами, где слышен каждый чих или кашель соседа, но и абсолютной звукоизоляции здесь тоже не было.
Дана, как оказалось, любила петь по утрам. Включала телефон, делала зарядку и подвывала громко, немного фальшивя и срываясь на высоких нотах.
Мы не успели буквально на минуту. По лестнице вниз нас гнал воистину страшный звук.
Мотя не падала в обморок, не хваталась за сердце. Она ревела, как раненый динозавр – громко, отчаянно, с болью, на низких обертонах.
Стояла перед распахнутой двери и выла, как оборотень.
– Ба, ну ты чего, ну ты чего, ба! – растерянно причитала Дана. – Да живая я, в натуре, блин нафиг! А потом заплакала. Получалось у неё красиво: глаза наполнялись слезами, а затем слезинки катились по щекам крупными каплями. Она напоминала куклу – изящную, но гибкую. Волосы растрёпаны, под подмышками – тёмные пятна пота. Её не портила ни футболка не по размеру, ни спортивные штаны, что висели мешком. Где она их только откопала. Видимо, из своего рюкзачка – это точно были не мои вещи.
Шаг – и Мотя прижала её к груди. Зашлась в сухих рыданиях.
– Дана моя, Дана, – шептала она и гладила девчонку по спутанным волосам.
Я невольно попятилась. Крепкая рука Неймана меня удержала.
– Тильда, – позвал он старуху.
Та обернулась на его голос. Дану из рук не выпустила.
– Это лучшее, что случилось со мной за всю жизнь, – сказала она хрипло. – И я точно знаю, что это ты её нашёл, Стефан. Не иначе, само провидение свело нас однажды. Может быть, как раз для этого самого случая. Теперь я могу спокойно помирать. С пониманием, что после меня остаётся след.
– Не надо помирать, – погладила её по морщинистой щеке Дана. – Надо жить. Иначе кто меня защитит от злого Стефа?
И тогда Матильда рассмеялась. Каркала, как ворона. Очень довольная жизнью птица. А я снова подумала: сегодня я немножечко потеряла. Но это не страшно, пусть. Ведь любовь предполагает и самоотречение, а не эгоизм, умение радоваться за человека, который тебе стал бесконечно дорог.
Так наша компания пополнилась ещё на одного человека.
Дана оказалась очень любознательной и непоседливой девицей. На месте ей не сиделось.
– Шило в заднице, – холодно награждал её почётным званием Нейман, но я видела: он больше не сердится. То, что временами мелькало в его глазах, можно было трактовать, как любовь, нежность, заботу, прощение. Всё вместе, неделимо. Я всё это чувствовала в нём по отношению к Данке.
Теперь за столом у нас было весело. Дана вечно двигалась, танцевала, напевала. Из ушей у неё постоянно торчали наушники, с телефоном она не расставалась. Вечно показывала какие-то смешные видосы, анекдоты, мемы, дурацкие статусы для соцсетей.
Она любила фотографироваться. Вела страничку в Инстаграм, имела сотню друзей и бесконечно с кем-то созванивалась, разговаривала, возмущалась, ругалась.
Скорее, это были хорошие или не очень знакомые. Резковатая, временами угловатая, ещё не до конца оформившаяся. Но даже предвзятый взгляд мог уловить в ней много прекрасных штрихов. Она обещала стать если не красавицей, то обольстительно шикарной девушкой.
– Сколько ей? – спросила я Стефана, как только мы остались наедине, оставив Дану под крылом у Моти, которая никак не хотела отпускать внучку от себя – никак не могла налюбоваться, надышаться.
– Восемнадцать стукнуло в ноябре. Ребёнок. У неё развитие словно отстаёт, будто застряла где-то лет в пятнадцать и никак оттуда не выберется. С той поры как взбесилась. Эти побеги из дома. Желание бродить по белу свету. Пропадать надолго. Не звонить. Она не из вредности так делает. Просто не задумывается, что кто-то может за неё переживать.
Дане восемнадцать – ребёнок. Мне девятнадцать, а я по сравнению с ней чувствовала себя многоопытной женщиной. Может, потому что рано пришлось повзрослеть. А может, потому что характерами мы отличались.
– Ты на меня похожа! – заявила она за первым совместным обедом.
Какое-то смутное сходство улавливалось. В фигурах, длинных волосах, овале лица. Но стоило Дане скорчить рожицу, как вся похожесть разрушалась, разбивалась на осколки.
Стефан оставшиеся дни, что мы провели за городом, о чём-то напряжённо думал. Мыслями своими не делился, а я не лезла к нему с расспросами. Не хотела разрушить хрупкое равновесие.
Постоянно внутри билась мысль: не нужно. Лучше недомолвки, чем выход из уравновешенных весов. Всё казалось: сделаю неосторожное движение – качнутся чаши и случится что-то плохое или непредвиденное. А мне хотелось хоть ненадолго продлить состояние, когда вроде бы между нами всё хорошо.
– Ломаю голову, что с ней делать, – признался он однажды ночью. – Её нужно чем-то занять. Оставлять здесь нельзя: она же весь дом на уши поставит, заскучает и обязательно выкинет какое-нибудь коленце. А то и сбежит – концов потом не найдём. На всякий случай, я к ней ребят приставил, чтобы следили в оба глаза и, если что, не упустили из виду.
– Давай заберём с собой, – предложила скрепя сердце.
С Даной мы подружками не стали. Может, потому что я осознанно не шла на близкий контакт, хоть девчонка и делала попытки меня очаровать и сойтись на короткой ноге.
Моя природная осторожность и стиль жизни одиночки шли не на пользу. К тому же, я всё равно пристально вглядывалась в Дану, искала расположение к Нейману. Её к нему. Его к ней. И до сих пор не могла понять, связывало ли их что-то глубже, чем просто семейные узы.
– Это тоже не выход. Дана не будет сидеть в четырёх стенах.
Я почувствовала, как царапина прошлась по сердцу. Я сидела в золотой клетке, и Неймана не особо это волновало.
Впрочем, я несправедлива, – тут же одёрнула себя. Он, как мог, тоже искал мне занятия: вождение, рисование, набеги на магазины. На большее, возможно, у него не хватало ни времени, ни фантазии. А может, дело ещё было в том, что угроза, висящая над ним, никак не хотела рассасываться. А всё, что касалось Неймана, невольно цепляло и меня как человека, который находится к нему слишком близко.
Нам пора было возвращаться – это я тоже понимала. Сказка заканчивается. Небольшой отпуск, который он себе позволил, подходит к концу. А может, он его и позволить себе не мог, но между работой, бизнесом, неурядицами выбрал возможность провести несколько дней в доме, где всем нам было хорошо.
Глава 68
– Ты же разрешишь забрать Санту? – попросила тихо, понимая, что хоть и не сказал он, что скоро уедем, время сделало скачок и стремительно ускорилось.
– Да. Он твой. Щенок должен знать хозяина. Поэтому будем разбираться на месте, как нам жить всем вместе дальше.
Вместе. Значит, Дана уедет с нами.
Квартира у Неймана огромная, там места хватит. Но я бы предпочитала не находиться на одной территории с другой девушкой. Это выше меня, наверное. Я не умею быть святой и великодушной. Всё время приглядываться, прислушиваться, мучиться неопределённостью и медленно отравлять саму себя собственными опустошающими мыслями.
Нет, я ничего такого не заметила между Нейманом и Даной. Они вели себя, словно брат и сестра. Дядя и племянница, наверное, будет точнее, если, закрыв глаза на неродство, идти по иерархии семейных отношений.
Но Дана могла не догадываться. По Нейману, как всегда, сложно что-то прочесть. А я с каким-то непонятным садизмом без конца прокручивала в голове нашу встречу в подъезде. То, как он коснулся моих волос. Как просеял их сквозь пальцы. Как коротко выдохнул. Уже тогда это для него что-то значило. Может, именно поэтому он привёз меня в дом.
