class="p1">И тут вспышкой проносится «Нашли».
– Гена, – зову его.
– Я тут.
Зрение проясняется, и я решаюсь задать единственный вопрос:
– Так это правда?
– Да.
Тело пробивает сотней иголок, впивающихся глубоко под кожу.
Они. Его. Нашли.
Один вопрос – живой? Но смотря на Гену понимаю, что чудес не бывает.
Остался последний шаг.
– Где он?
– В… Даш, успокойся.
– Да спокойна я, – срываюсь. – Хватит мне твердить, чтобы я успокоилась. Я хочу его увидеть, а после нормально похоронить. Слышите меня? Это все чего я хочу.
Тишина. Все молчат.
Вот и пусть молчат.
Врач осматривает меня, о беременности не говорю, иначе начнут терзать и все запрещать.
«Меньше стресса», – делает заключение мужчина, ну-ну, а то я не знала раньше сама.
Все расходятся, могу вздохнуть нормально.
– Гена, я хочу его увидеть.
– Даш, я видел, и поверь не стоит тебе там быть. Целый месяц в воде. По веткам, камням…
– Замолчи. Сейчас же замолчи.
– Я забочусь о тебе…
– Не надо, – шиплю на него. – Больше никто не будет обо мне заботиться.
– Выпей успокоительное, ты сейчас невменяемая.
– Да нельзя мне его пить. Не понимаешь? – кричу на него, мысленно извиняясь за свое поведение. – Нельзя, я беременна. Понял?
Мужчина стоит в шоке и не знает, что сказать.
– Тогда тем более, хрен ты туда поедешь.
– Ты мне никто, чтобы запрещать, – грозно отвечаю, но ему все равно.
– Вот именно. Я не Далер, чтобы с тобой цацкаться, запру в комнате и будешь сидеть там, – отвечает в том же тоне, а я устало выдыхаю, потому что понимаю его правоту.
– Ген, просто убедись, что это он, ладно?
– Конечно, мелкая.
Обнимает меня и уходит, забирая покой.
Гена больше не появлялся в доме за эти дни. Пару раз приехал Ян.
Посидели на кухне, поговорили ни о чем.
– Я организовал все. Послезавтра похороны, Даш.
Я ждала, когда он об этом скажет.
Потому что больше не могла сидеть тут. Стены давили на меня будто бетонные плиты, и я еле под ними ползала.
Я хотела проститься. Не хотела отпускать… но должна.
– Хорошо.
Отвернулась, стирая слезу.
– А костюм?
– Мы выбрали, но если хочешь, то…
– Хочу.
Вскочила с места и побежала наверх.
Вошла в комнату, которая встретила меня привычной тишиной и мраком, и открыла шкаф.
Меня тут же снес ураганом его аромат. Такой живой, словно ничего не случилось.
Прикоснулась к ряду рубашек, пиджаков, что висели словно безликие тени.
– Черный. Он будет в черном.
Вытащила все что нужно и разложила на покрывале.
Села на колени перед кроватью и вцепилась в ткань пальцами сминая ее.
– Я так больше не могу, слышишь? Я очень устала, Далер. Я так устала, – склонила голову и заплакала.
Умылась холодной водой, и взяв вещи спустилась к Яну.
– Вот, держи, – трясущимися руками отдала их и зажмурилась.
– Все в порядке?
– Да, – натянула уголок губ в кривой улыбке.
– Тогда увидимся.
Он замешкал и в последний момент сделал шаг ко мне, а после крепко обнял.
Сначала я опешила, а после поняла, что ему сейчас так же дерьмово, как и мне.
Ответила на объятия, и через секунду он ушел.
Хмурое утро.
Погода не рада тому, что мы тут собрались одетые в черном.
Только мужчины. И я среди них.
Они смотрят на меня без презрения. Я знакома с половиной из них. Часть живет в доме. Часть заезжала просто так в течении этого времени что я с Далером была.
Они поздоровались со мной, когда мы прибыли. Встали так, чтобы не загораживать, за моей спиной.
Рамиль тоже здесь. Пусть осуждают меня, но он должен быть тут. Правда остался в машине.
Гроб из темного дерева. Открытый…
Но Далера мы накрыли белоснежной тканью. Я так и не рискнула туда заглянуть. Боялась, что он отпечатается в памяти тем, какой сейчас лежит, с закрытыми глазами… холодный.
Сколько прошло времени? Я даже не знаю.
Не уверена, что в курсе какой сегодня день.
Блуждаю по лицам… нахмуренных, суровых мужчин…
«Где вы все были в тот день?», – задаю мысленно вопрос.
Ветер пронзает насквозь, но я не чувствую холода. Он уже давно поселился внутри.
Черная пустота кругом.
Как я могу с ним проститься? Как? Как такое возможно?
Все разошлись. На дороге, рядом с машинами четверо мужчин.
Орхан, Гена, Мурад и Ян.
А я все стою и не шевелюсь. Не могу даже близко подойти.
Но ноги приходят в движение, и я уже рядом.
– У меня закончились слова, представляешь? – улыбаюсь. – Так много хотела сказать, и вот молчу. Мне кажется, Рамиль все понимает. Иногда он так смотрит на меня, что я теряюсь. Словно он упрекает меня за то, что тебя нет, Далер. А тебя нет.
Облокачиваюсь о край деревянной конструкции.
– Как мне жить? – шепчу, уже не смея говорить громче. – Ты не научил меня этому. Ты не услышал, что я тебя люблю, не узнал о том, что станешь вновь отцом, ты так много еще не сделал… Ты ведь тоже меня полюбил, да? Я не знаю, что делать дальше. Слышишь? Я запуталась…
Порыв ветра вдруг задрал кусок белой ткани и, я увидела часть поцарапанного, посиневшего лица и слегка седой висок. Прикрыла обратно, впервые прикоснувшись к нему, но уже не убирая руки, погладила по волосам, ощущая свою дрожь.
Стоя там, на черной земле оплакивая все то, что не повториться, не вернется, не сбудется я думала лишь о том, что я сейчас сломлена, как веточка сирени, которая была уверена, что зацветет весной. Но… не сложилось… не срослось…
Ничто так сильно не разбивает сердце, как потерянная надежда на то, что все будет хорошо.
Конечно будет, и тебе придется строить новый путь, вот только каждый раз делая шаг, будешь думать о том, как бы поступила ты, если бы все сложилось иначе?
Это больно настолько, что высохшие от пролитых слез глаза готовы вновь плакать, но ты больше не можешь… не получается и в жизнь тебя возвращает тихий детский смех сына, который пока еще не понимает, что папы больше нет… и не будет…
Ты идешь к нему, застревая каблуками в чертовой грязи пустого кладбища и взяв на руки сына целуешь его в щеку, запечатывая внутри себя демонов, которых будешь выпускать по ночам, избивая в кровь кулаки и стирая зубы сжимая челюсти до боли, когда будет разрывать душу мыслями о любимом. Убиваясь в холодной постели, там, где больше никогда не будет ласки, тепла, страсти… лишь инеем и пылью покрытые воспоминания прикосновений его
