к смартфону.
– Я быстро, – взъерошивает мои волосы и выходит из кухни, негромко отвечая звонящему.
Оставшись одна, дергаю ручку выдвижного шкафчика на себя и вытаскиваю пластиковую баночку. Быстро делаю фотку на телефон и возвращаю таблетки на их законное место. Нервно провожу ладонями вдоль бедер и направляюсь в ванную. Мне все-таки необходим душ.
Я провожу там минут пять. Просто ополаскиваюсь и заворачиваюсь в огромное банное полотенце, прежде чем выйти в прихожую.
Там же сталкиваюсь с уже переодетым Ваней.
– Мне нужно отъехать по работе, – сообщает будничным тоном.
– Это не может подождать до утра? Ну не убили же никого, в конце концов, – протяжно вздыхаю, замирая взглядом на Ванином лице. – Серьезно? – перестаю двигаться. – Убили?
– Да. Человека, которого мы сейчас разрабатываем, – застегивает пуговицы на рубашке. – Ложись спать. Я вернусь через пару часов.
– Ладно, – обнимаю свои плечи и делаю шаг к Ване.
Целую первая, привстав на носочки, чувствую, как его руки заползают под полотенце.
Во мне все еще живет страх, что любой его уход может быть навсегда…
– Я быстро, – шепчет в губы и, отстранившись, достает из шкафа пальто.
Закрываю за ним дверь и бреду на кровать. Уснуть, конечно, не могу. Становится жутко от одной только мысли о реальном трупе. А ведь люди с ними работают. Некоторые изо дня в день смотрят на весь этот ужас.
Часто моргаю, стараясь сбросить с себя ощущение тревоги. А оно зашкаливает. Эта гадкая банка таблеток не дает мне покоя.
Что с ним происходит? Что за секреты?
Перевернувшись набок, снимаю блокировку на телефоне и вбиваю в поисковик название таблеток, что принимает Ванька.
Это обезболивающее. Очень сильнодействующее обезболивающее. Такое, что не купишь без рецепта. Такое, от которого с легкостью может возникнуть зависимость.
Иван
Дождь не заканчивается всю ночь.
Меня кошмарит. Снова. Очередной рецидив.
Тяну на себя крышку бардачка и вытаскиваю блистер. Выдавливаю на ладонь таблетку.
Четвертая за сегодня.
Пострадавшая от ранения нервная система очень любит напоминать о себе в самый неподходящий момент. Любое нервное потрясение, и неважно, что положительное, возвращает в это болото из раза в раз.
Врач говорит и говорил три года назад – нужна еще одна операция. А может, и больше. Таблетки – это временное спасение, и нужно быть более ответственным.
Но какая, к черту, ответственность, если все это слова? То, что я снова лягу под нож, не гарантирует результата. Лишь надежду и никчемный шанс.
Прошло много времени. Да и все эти адские боли лишь периодическое явление. В последний год мучают чаще, но это не сюрприз. Я знал, что так будет. Меня предупреждали.
К сожалению, терапия не всегда может помочь. А вот выкачать из пациента бабло – это врачи делают с превеликим удовольствием.
Чуть громче обычного хлопаю дверью машины и, прикрыв голову папкой, иду к распластанному на мокром асфальте трупу.
Честно говоря, впервые за последние годы я хочу побыстрее разобраться с возникшей проблемой и вернуться домой. Потому что там меня ждет человек, которого я люблю.
Всегда любил, даже когда убеждал себя в обратном.
– …так что, можно сказать, дело закрыто. Разгребаться с этим, – Каримов с довольной улыбкой на лице выбрасывает затлевший окурок в лужу, – теперь не нам.
Хотелось бы в это верить, но на деле все выходит иначе. Домой я возвращаюсь лишь под утро. Машину бросаю во дворе напротив соседнего корпуса. Дом устроен так, что парковочные места всегда в дефиците.
В квартире тихо. Время около девяти. Татка спит, а на кухонном столе стоит полупустая кружка с давно остывшим чаем. Рядом валяется фантик, на котором лежит надкусанная конфета. Видимо, изначально Наташа хотела меня дождаться.
Стягиваю влажные шмотки, стараясь не шуметь, и иду в душ.
Один из минусов сегодняшней ночи – это передвинутые даты командировки. Мне придется улететь уже завтра, чего я делать не хочу. Абсолютно.
Особенно после ее ответа. Не думал, что она решится так быстро. Был уверен, что промурыжит как минимум месяц. Поэтому изначально ограничил нас рамками, иначе нельзя. С Азариной иначе не получается. Я уже когда-то пробовал.
Сам поймался на свои же чувства. Был готов потакать любому ее слову. Теперь все будет немного иначе.
Сделать ей предложение было более чем обдуманным решением. Правильным. Единственно верным в сложившейся между нами ситуации.
Честно говоря, оно пришло мне в голову еще в день задержания Полякова. Там в ресторане. Стоило только ее увидеть – и четыре года отрицания растворились под гнетом чувств.
Настоящих чувств, что способны спалить дотла.
Так было всегда.
Она слишком давно стала особенным человеком в моей жизни.
Провожу ладонью по запотевшему зеркалу и достаю бритву. Убираю с лица трехдневную щетину, а когда выключаю воду, слышу осторожные шаги за дверью.
Тихие, вкрадчивые.
Видимо, Татка все-таки проснулась. Обернув бедра полотенцем, толкаю дверь, сразу встречаясь с ней взглядами.
Еще наполовину сонная, немного взлохмаченная и сбитая с толку. Такая нежная. Умопомрачительная. Моя.
– Ты только приехал? – прикрывает рот ладошкой, пряча за ней зевок.
– Только.
– И снова уезжаешь?
Догадывается еще до того, как я успеваю открыть рот.
– Пожарю яичницу, – поправляет съехавший с плеча край моей рубашки.
Что-то изменилось с момента моего ухода. Что конкретно, пока понять не могу. Иду за ней следом, наблюдая за каждым действием.
Азарина допивает свой холодный чай в пару глотков и ставит кружку в раковину. Открывает холодильник, с чем-то колдует у плиты, и все это без единого слова.
В какой-то момент ее ножка чуть сгибается в колене, а ладони упираются в столешницу.
– Ничего не хочешь мне сказать?
– А должен?
Тон, что она взяла, мне не нравится. Делаю пару шагов, чтобы оказаться за ее спиной. Накрыть тонкие пальцы своими ладонями, заключая в ловушку.
– Что произошло за эти пару часов, пока меня не было, расскажешь?
Веду тыльной стороной ладони по ее шее. Все снова скатывается к желанию. Смазывая истинную цель нашего разговора.
– Зачем ты их ешь?
– Ты о чем?
Тата демонстративно вырывает руку из моего захвата и достает из шкафчика таблетки.
– С каких пор ты роешься в моих вещах?
– Не уходи от ответа, Ваня, ради бога! Я позвонила врачу, своему знакомому врачу. Так вот, он сказал, что такие таблетки жрут, когда все очень плохо. Что с
